Вариант Юг

Матрос подчинился приказу, и начались его мытарства. Вокруг Гуляй-Поля происходили стычки. Под руководством идейных, но плохо подготовленных командиров отряды анархистов терпели одно поражение за другим. Вчерашние крестьяне и работяги не выдерживали лобового боя с противником. Следовало срочно изменить тактику, и анархисты это делали. Успеха добивался тот, кто наносил неожиданные удары, действовал партизанскими методами и не подставлялся. А самостийники и германская кавалерия, прикрывая дороги и ведя поиск партизан, патрулировали окрестности. Вот и приходилось «черным гвардейцам» постоянно прятаться.

Впрочем, 20-го апреля, потеряв в боях нескольких бойцов, Ловчин все-таки соединился с отрядами Махно. Но сразу поговорить с атаманом не удалось. Шел митинг, на котором зачитывалось письмо попавшего в беду Бори Веретельника:

«Дорогой Нестор Иванович. Ночью под 16 апреля отряд анархистов ложным распоряжением за твоей подписью... разоружен. В Гуляй-Поле все наши товарищи, все члены Ревкома, Совет..., арестованы. И сидят в ожидании выдачи немецкому командованию и командованию Центральной Рады для казни. Изменой руководят шовинисты... Дежурной ротой по гарнизону была назначена еврейская (или центральная) рота. Подлые негодяи обманным образом заставили еврейскую роту исполнить гнусное дело... Нашего друга, Алексея Марченко, пытались арестовать,... он не дался... бросил две или три бомбы... и скрылся. Однако в 15 верстах от Гуляй-Поля задержан евреями колонии Межиричи и привезен в Гуляй-Поле, в штаб измены. Передают, что среди крестьян настроение подавленное. К евреям ненависть за их поведение... Передаю это письмо... если получишь, спеши с каким-нибудь отрядом на выручку. Неизменно твой Б.Веретельник».

Как и всякий идейный анархист, Нестор Иванович отрицал национализм и боролся с проявлениями шовинизма. А еще он прекрасно понимал, что измена еврейской роты вызовет ненависть других общин анархистов. Поэтому Нестор Иванович не хотел публичного разбирательства дела. Однако посланцы Бори Веретельника настояли на этом, и Махно пришлось спорить с товарищами. Он убеждал крестьян и рабочих в том, что еврейские труженики, - даже те из них, которые состояли в роте бойцами и были прямыми участниками в контрреволюционном деле, - сами осудят свой позорный акт. А буржуазия, причастная к провокационным делам в Гуляй-Поле, свое получит, независимо от того, к какой национальности она принадлежит. И говорил он так убежденно, что смог убедить бойцов, которые находились на митинге, и на время все успокоилось.

Анархисты разошлись и только тогда Ловчин смог переговорить с Махно. Он рассказал ему все без утайки, и Нестор Иванович, понимая, какой соблазн обогатиться появился перед его бойцами и командирами, приказал Андрею охранять драгоценности.

Делать нечего, матрос и «черные гвардейцы» стали хранителями сокровищ. Однако продолжалось это недолго. После того как один из вольных вожаков, бывший царский прапорщик Михасев, попытался разоружить бойцов Ловчина и завладеть богатствами, пришлось думать, куда их спрятать. Был собран трибунал и предателя расстреляли, а потом Махно приказал Андрею утопить бочонки с серебром и золотом. Что матрос и сделал.

Под покровом темноты, взяв с собой только Белова, моряк покинул Крапивное, добрался до дальнего ставка и в глухом месте утопил сокровища. Дно ровное, вода мутная, глубина небольшая, метра три, и достать бочонки несложно. А где именно спрятан клад, будут знать только три человека, он сам, Белов и Махно. Все люди идейные и понимают, что золото и серебро не для обогащения, а на дело революции. Война только начинается и когда она закончится никому неизвестно. Сомнений нет – победит анархия, и черные знамена будут развиваться над всей Малороссией, а возможно и в других регионах. Но добиться этого нелегко и революционерам многое понадобится. Это и оружие, и провиант, и помощь шпионов. Только начни задумываться и приходит понимание, что эти богатства капля в море нужды…

- Командир! – голос Белова вернул Ловчина в реальность.

- Чего? – вскинулся моряк.

- Кажется, нас ждут. Посмотри.

Белов указал на дорогу и остановил лошадей. Ловчин привстал и увидел, что дорогу перекрыли вооруженные всадники. Было их десять человек. Рожи знакомые – все из отряда покойного Михасева. Сейчас они должны находиться совсем в другом месте. Но нарушили приказ, а значит, стоят на пути «черных гвардейцев» не ради того, чтобы пожелать им доброго утра.

- Засада? – усмехнулся Ловчин.

- Наверняка, - подтвердил Белов и спросил: - Как поступим, командир?

Андрей оскалился, сплюнул и, подхватив готовый к бою пулемет, выпрыгнул из повозки.

- Сейчас разберемся! – сказал матрос и решительно направился в сторону всадников.

Разведчик командира не оставил. С гранатой в левой руке и пистолетом в правой, он последовал за ним. Лошади ушли на обочину, щипать молодую травку, а «черные гвардейцы» приблизились к конникам, и когда между ними оставалось двадцать шагов, Ловчин вскинул пулемет и заорал:

- Чего надо?!

Всадники замялись, но, наконец, один из них, ответил: