Вариант «Омега» (= Операция «Викинг»)

— Что вас во мне заинтересовало, господин майор?

— Уверенность, капитан. Вы чертовски уверенный человек. — Шлоссер подозвал кельнера, заказал три коньяка, снова повернулся к Скорину. — В последнее время я редко встречаю спокойных и уверенных людей.

— Вы пессимист, господин майор. — Скорин сделал небольшое ударение на слове «господин».

Шлоссер понял намек и ответил:

— Нет, господин капитан, я не пессимист, я реалист.

Кельнер принес коньяк, расставил рюмки. Карл Хонниман неуверенно улыбался и никак не мог решить, что лучше — вмешаться в разговор или молчать. Пока он колебался, Скорин попробовал коньяк, одобрительно покачав головой, спросил:

— Вы, видимо, большой начальник, господин майор?

— Как, пожалуйста? — Шлоссер сделал вид, что не расслышал.

— Я сказал, что вы, видимо, занимаете в абвере крупный пост, — пояснил Скорин и посмотрел на Хоннимана.

— О, да! Но почему вы решили? — Шлоссер протянул портсигар, но Скорин сделал отрицательный жест.

— Наблюдательность. Вот Карл мимоходом заметил, что его друг, лейтенант Курт, сегодня охраняет господ разведчиков… Вы, кажется, так выразились, Карл?

— У вас отличная память, капитан, — быстро сказал Шлоссер.

— Профессиональная, господин барон. Окопы еще не успели выветрить гражданского воспитания. — Скорин взял из портсигара Шлоссера сигарету. — В Берлинском университете приходилось тренировать память ежедневно. Вам, окончившему академию, не надо объяснять: ежедневный практикум благотворно действует на умственное развитие. — Скорин замолчал.

Вот и состоялась встреча, ради которой он приехал в Таллинн. В жизни Шлоссер выглядит жестче, чем на фото. Зачем он все время поглаживает усы? Не мигает, а лишь щурится. Что-то очень быстро произошло знакомство. Слишком быстро.

— On s'instruit a taut age[2].

— В окопах, господин барон, знание французского языка необязательно. — Он подозвал официанта, заказал коньяк, взглянув на молчавшего Хоннимана, продолжил: — Когда закончится война, наш юный друг, возможно, будет командовать нами. Насколько мне известно, он не обременен знаниями французского, латыни либо какого-нибудь иного языка. Я прав, господин Хонниман?

— Я офицер рейха. — Гестаповец хотел встать, но Шлоссер остановил его.

— Это прекрасно, Карл. Господин капитан не собирался обидеть тебя. Он стреляет в мою сторону.

— Выпьем, господа. — Скорин чуть приподнял рюмку. — Выпьем и прекратим тренироваться в остроумии. Для вас Таллинн место службы, для меня же чуть ли не рай, где я сделал кратковременную остановку по дороге в пекло.

— Понимаю, капитан. — Шлоссер тоже взял рюмку. — Желаю, чтобы ваш отпуск прошел весело. — Он выпил, приложил к губам белоснежный платок. — Я вижу, вы после ранения. Надеюсь, рана уже зажила?

— Пустяки, кость не задета. К сожалению, я не вылежал, и, когда много хожу, нога побаливает.

— Простите за нескромность: почему вы не поехали на родину? — Шлоссер был почти убежден, что капитан не тот человек, которого он ждет, задал вопрос лишь для поддержания разговора.

— У меня нет родных и близких, последние годы я жил в Хельсинки, преподавал немецкую литературу. — Скорин сделал паузу, словно вспоминая что-то. — Друзьями в Финляндии так и не обзавелся. Сейчас провел там несколько дней, приехал сюда… — Он на секунду запнулся и поднял глаза на Шлоссера. — По личным делам, господин майор.

— О, вы остроумны, капитан! — миролюбиво произнес Шлоссер и переменил тон — резко спросил: — Вы считаете меня бездельником, который, сидя целыми днями в баре, проверяет настроение и лояльность отпускников?

— Я этого не сказал.

— Господа, прошу меня извинить. — Хонниман встал. — Дела.

— До свидания, Карл, и спасибо за интересное знакомство.—  Шлоссер похлопал гестаповца по руке.

— Надеюсь, еще увидимся, капитан. — Гестаповец козырнул и ушел.

Разведчики помолчали, неожиданно для себя Шлоссер пригласил Скорина в гости, а после отказа настойчиво сказал:

— Бросьте, капитан, в Таллинне мало интеллигентных людей, мы отлично проведем вечер, возможно, сходим куда-нибудь, повеселимся.

— У меня нет не только вечернего костюма, барон, но и приличного мундира, — возразил Скорин.

— И прекрасно, среди вылощенных тыловиков вы, боевой офицер, будете почетным гостем. У русских есть такая пословица: «По платью встречать, по уму провожать», — сказал Шлоссер по-русски.

— Но мы с вами немцы, — ответил Скорин.

— Вы знаете и русский? — не удержался от вопроса Шлоссер.

— Понимаю.

— Умный язык.

— Так ведь и народ неглупый.

— Мое первое впечатление оказалось абсолютно верным. — Шлоссер чуть поднял рюмку. — Вы очень уверенный, да еще и смелый человек.

— Не много ли комплиментов? — Скорин задал вопрос таким тоном, словно обращался к самому себе. — Когда нечего терять, смелым быть нетрудно. Что со мной можно сделать? — Он уже обращался к Шлоссеру. — Отправить на фронт? Через три недели, максимум через месяц, я и так окажусь в окопах. В уме же русских нетрудно убедиться, достаточно побывать на передовой.