Вариант «Омега» (= Операция «Викинг»)

— Я твой должник, Георг. — Маггиль встал. — Служба безопасности не забывает подобных услуг.

— Спасибо. — Шлоссер тоже встал. — Всего доброго, Франц.

— До свиданья. — Маггиль надел фуражку, уже шагнул было к двери, но остановился. — Услуга за услугу, Георг. Не хотел говорить… но дружба. Может, ты ошибся? Никакой он не русский разведчик, просто паршивый интеллигент? Ты знаешь, он бредил… ругался по-немецки. Все повторял. — Маггиль задумался, вспоминая. — Шопен. Бетховен… Гете, Гейне… другие имена говорил, я точно не знаю, кто такие… Вероятно, что-то из нашей истории. Такой, если бы мог, все рассказал. Я эту чувствительную породу знаю.

— Спасибо, Франц.

Маггиль заговорщицки подмигнул.

— Понимаю, раз ты доложил адмиралу, то назад пути нет. Только скажи, организуем в лучшем виде. При попытке к бегству…

Майор Симаков посмотрел на стоявшие в углу кабинета массивные часы и вздохнул. Время сеанса прошло, четвертые сутки Скорин не выходит на связь. Арестован? Абвер или СД? Майор отодвинул телефон, теперь уже точно из радиоцентра не позвонят, открыл дело с показаниями Зверева. Бывший летчик говорил, что его заданием была Транссибирская магистраль.

Отдел Симакова работает непосредственно против фашистской Германии, но недавно была поставлена задача изыскать возможность получения информации о намерениях Японии в отношении СССР. О военно-политических планах Японии в Германии должно быть известно: у немцев в Японии обширная сеть разведки, да и союзники они как-никак. Но где именно известны эти планы? В МИДе, Генштабе и, конечно, в абвере.

Если анализировать задание Зверева как попытку абвера привлечь внимание к охране Транссибирской магистрали, то Япония к войне пока не готова. Хотят отвлечь наши силы туда, на восток? А что, если именно такую мысль подсовывает абвер?

Размышления Симакова прервал телефонный звонок — срочно вызывал комиссар. Симаков ждал этого вызова. Взял из сейфа личное дело Петрухина, одернув гимнастерку, хотел подтянуть ремень, вспомнил — и так застегнут на последнюю дырку, попытался пригладить непослушные вихры и отправился к начальству.

Майор все еще добивался посылки к Скорину именно Петрухина. Когда комиссар отказал, Симаков написал рапорт на имя замнаркома. Сейчас рапорт, конечно, лежит на столе начальства. Как объяснить, что это не упрямство? Объяснить, что Скорин, особенно при варианте «Зет», выполняет очень трудное задание и у него не должно возникнуть и тени сомнения в нашем полном доверии к нему? Что сейчас ему нужен не только помощник, но и друг? Друг может помочь одним присутствием. Петрухин, только Петрухин.

Присутствующие в приемной офицеры при появлении Симакова прервали разговор, поздоровались с майором преувеличенно вежливо. Адъютант же лишь сдержанно кивнул, указал на массивную дверь.

— Вас давно уже ждут, товарищ майор.

Симаков медленно повернулся к адъютанту, посмотрел на него с нескрываемым любопытством, взглянул на часы, снова на адъютанта. Симакова давно интересовало, из какой человеческой породы делают некоторых адъютантов.

— Доброе утро, Виктор Иванович, — входя в кабинет, сказал Симаков.

— Доброе? — В голосе комиссара было сомнение, он протянул руку, и Симаков отдал принесенную папку. — Почему вы не выполнили мое указание? — спросил комиссар, листая личное дело Петрухина. — Видно, мне на роду написано ссориться с начальниками этого отдела.

Симаков молчал, комиссар закрыл папку, вздохнул, продолжал тихо:

— Я докладывал руководству ваш рапорт. Мне предложили снова вас выслушать. Что нового, Николай Алексеевич? Естественно, ничего. Упрямство? Тоже не новая черта человеческого характера. Ну почему именно Петрухин? — повысив голос, спросил он. Взял лежавший на столе листок, раздраженно им помахивая, продолжал: — Что вы пишите в своем рапорте? Петрухин и Скорин друзья… Хорошо знают друг друга!.. Это серьезные доводы, Николай Алексеевич?

— Виктор Иванович! — Комиссар хотел Симакова перебить, но майор заговорил так решительно, что он положил рапорт на стол и молча слушал. — Я знаю, что Скорину во всех отношениях важно увидеть Петрухина. Скорин проводит крайне опасную операцию, и от его душевного равновесия, от его убежденности в победе зависят жизнь самого Скорина и успех операции…

— Скорин санкции на вариант «Зет» не запросил, — все-таки перебил Симакова комиссар. — Почему, как вы это объясните?

— Пока у меня нет объяснения. Но, увидев Петрухина…

— Сядьте! — уже более миролюбиво сказал комиссар, заметив, что Симаков потерял мысль, подсказал: — Увидев Петрухина, Скорин по одному его виду поймет, что мы верим и в него самого.

— Да! Они понимают друг друга с полуслова.

— Вы-то откуда все это знаете?

— Знаю!

— Все всё знают, один я сомневаюсь. — Комиссар вздохнул, вернул Симакову личное дело Петрухина. — Раз вы все знаете, вас ни о чем предупреждать не надо. — Симаков вытянулся, комиссар пожал ему руку, усмехнулся. — Да, да, да. Вы отвечаете головой, это я уже слышал. Срочно узнайте, где воюет ваш Петрухин.