Вариант «Омега» (= Операция «Викинг»)

— Хорошо, вечером передадите, — сказал он, прочитав составленное Скориным донесение. — Вы что, ударили Лапина, когда он хотел назвать фамилии?

— Не понимаю, майор. — Скорин, открыв лежащий на столе томик Гейне, готовился к шифрованию.

— Давайте пофилософствуем, капитан. Мозгам необходима гимнастика, иначе они покроются жиром.

— С удовольствием, но сначала я должен составить шифровку. — Скорин быстро выписывал в колонку четырехзначные числа. — Вот и готово.

— Курсант может быть моим человеком? — задал вопрос Шлоссер.

— Конечно.

— Плохо, капитан. Вы мыслите как дилетант. Зачем мне подсовывать вам моего агента? Прежде всего, это большой риск — в Москве могут узнать об этом деле. Проверять вас мне не надо, вы не скрываете, что являетесь нашим врагом. Дать вам дезинформацию по школе? Какой в этом смысл! Ее у вас легко перепроверят. Ерунда, конечно. Лапин не может быть моим человеком. Я действительно заинтересован, чтобы мы приобрели приличную агентуру и пользовались доверием Центра.

— Возможно, майор, возможно. — Скорин отложил карандаш. — Я не хочу, чтобы вы через меня получали данные о настроении своих курсантов.

— Вы безнадежны, капитан. — Шлоссер вздохнул. — Я мог бы, приставив к Лапину своего человека, знать все.

Скорин посмотрел Шлоссеру в глаза.

— Вы все можете. Лапин доверчив. Вы можете получить от него сведения любым путем. Но не через меня, майор. Я соотечественников выдавать не буду, мы договорились с вами раз и навсегда. Вы меня не свяжете кровью, этот номер не пройдет. Я согласился на радиоигру. И только.

— Вы его ударили? Мне просто интересно, капитан? Удовлетворите праздное любопытство. — Шлоссер понимал, что эта часть акции с Лапиным провалилась, хотел перевести все в шутку. Майор действительно хотел, получив данные о настроении среди курсантов, неблагонадежных убрать, затем с сожалением сообщить об этом русскому, свалив все на гестапо. Русский считал бы, что именно по его вине погибли соотечественники. Мучения совести сделали бы его доверчивее, значительно сговорчивее.

— Разведчик не должен проявлять праздное любопытство, майор, — ответил Скорин, давая понять, что разговор на эту тему окончен. — Вы получили вчера шифровку из Центра?

— Да. Центр одобряет ваше знакомство с Лотой Фишбах и то, что вы поселились в ее особняке.

— Прекрасно, что я должен делать дальше?

— Закреплять доверие Центра. Ваши информационные сообщения, капитан, должны становиться все интереснее и интереснее. Как вы смотрите на знакомство с полковником генштаба, который регулярно бывает в Таллинне? Полковник любит выпить и, естественно, болтлив.

— Серьезно? — Скорин задумался. — Вы мне разрешите передать полученную от него информацию?

— Конечно, капитан. Зачем бы иначе я делал подобное предложение? Большая игра требует мелких проигрышей. Сейчас июль, вы для дезинформации мне понадобитесь только в сентябре. Я же понимаю, что ваш Центр перепроверяет информацию по другим каналам.

— Согласен, давайте вашего полковника.

— Прекрасно, он скоро приедет в Таллинн. Я попрошу Лоту, она пригласит его в гости.

Скорин не ответил, лишь взглянул на майора, в который уже раз задавая себе вопрос: «Что ты за человек, Георг фон Шлоссер? Разведчик ты высокопрофессиональный, человек какой? Не ответив на этот вопрос, победить невозможно. Как добраться до самого нутра?» Неожиданно Скорин вспомнил слова Симакова, что любовь — грозное оружие. Человек без любви и не человек вовсе, а так — пустышка. Есть ли любовь у Шлоссера? Кто такая Лота? И как Шлоссер относится к ней?

После долгой паузы Скорин сказал:

— На вашем месте я бы не привлекал фрейлейн к нашей работе. Не женское это дело — рисковать жизнью.

Удар оказался точным.

— Каждый решает на своем месте, капитан, — неожиданно резко ответил Шлоссер. — Лучше расскажите, о чем в казино вы беседовали с Хонниманом?

— Спросите у Маггиля. Хонниман его человек.

— Я хочу сначала получить ответ от вас, — в той же резкой манере настаивал Шлоссер.

Скорин не ответил. Чем вызвана внезапная резкость барона? Упоминанием о фрейлейн Фишбах? Конечно, чем же еще?

Шлоссер, взяв себя в руки, сказал:

— Я поинтересуюсь у Франца, что за парень Хонниман.

— Давно пора, — рассеянно ответил Скорин. Он был убежден — Хонниман лишнего не скажет. А вот влюблен барон в свою секретаршу или это пустые домыслы — надо узнать. Факт действительно немаловажный. Любовь — грозное оружие, а ничейного оружия не бывает. Если оно не в твоих руках, значит, оно в руках врага.

Вечером Скорин отстучал шифровку. Шлоссер вновь записал ее на магнитофон и, вырезав предупреждение о работе под контролем, отослал в Москву. Казалось, они довольны друг другом.

— Тебя можно поздравить, Георг. — Целлариус был бодр и весел, словно разговор происходил не в два часа ночи и фрегатен-капитан только что не прилетел из Берлина. — Как себя чувствует русский?

— Спасибо, Александр. — Шлоссер потер ладонями лицо. — Прикажи приготовить кофе. Я не такой железный ариец, как ты.

Распорядившись, Целлариус вновь стал расхваливать Шлоссера.