Варианты к «Анне Карениной»

Онъ смотрѣлъ вокругъ себя на всѣ эти окружающія его лица и никого не видѣлъ. Братъ его подошелъ къ нему и съ сурьезнымъ лицомъ пожалъ ему руку.

– Да, да, – проговорилъ Левинъ и, взглянувъ на лицо брата, увидалъ, что тотъ дѣлаетъ видъ, какъ будто радуется его счастью. Но онъ видѣлъ, что онъ не понимаетъ и не можетъ понять его чувства. Онъ крѣпко пожалъ протянутую руку брата и обратился къ подходившему Степану Аркадьичу. На лицѣ Степана Аркадьича было знакомое Левину выраженіе готовой хорошей шутки.

– Ну, Костя,[1409] теперь надо рѣшить, – сказалъ онъ съ притворно испуганнымъ видомъ, – важный вопросъ. Ты именно теперь въ состояніи оцѣнить всю важность. У меня спрашиваютъ: обозженные ли свѣчи зажечь или необозженныя? – разница 10 рублей, – сказалъ онъ, собирая губы въ сдержанную улыбку. – Какъ рѣшить?

Левинъ понялъ и улыбнулся. Онъ лучше любилъ эту шутку, чѣмъ что то притворное въ выраженіи брата. Сергѣй Ивановичъ хотѣлъ показать, что онъ понимаетъ важность минуты, но Левинъ думалъ, что онъ не понималъ. Степанъ Аркадьичъ своей шуткой показывалъ, что онъ понимаетъ, какъ смѣшны должны казаться Левину заботы о обозженныхъ или необозженныхъ.

– Такъ необозженные? Ну, я очень радъ. Вопросъ рѣшенъ, – сказалъ онъ, улыбаясь, отходя отъ него.

Священникъ опять вышелъ. Клиръ запѣлъ псаломъ, въ которомъ Левинъ услыхалъ слова: «и узриши сыны сыновъ твоихъ», и опять на него нашло прежнее чувство съ такой силой, что, входя съ невѣстою на коверъ, онъ, столько разъ слышавши объ этомъ примѣчаніи и не думая объ этомъ, и не замѣтилъ, кто прежде ступилъ и какъ всѣ заговорили, что ступилъ онъ.

Священникъ спросилъ ихъ о желаніи ихъ вступить въ этотъ бракъ, потомъ спросилъ, не обѣщались ли они. Какъ будто нечаянно, раздался его голосъ, нарушившій торжественность службы, и потомъ ея, показавшійся Левину страннымъ, голосъ, еще болѣе нарушившій ея торжественность, когда она сказала эти слова. Левинъ оглянулся на нее и, увидавъ ее, понялъ, что забылъ про нее.

И опять началась служба,[1410] по мѣрѣ которой Левинъ чувствовалъ медленное совершеніе.

Сначала онъ слышалъ слова о томъ, что просили Бога за него и ее, какъ за желающихъ сочетаться, напоминали о томъ, какъ Богъ сотворилъ жену изъ ребра Адама, просили, чтобы Онъ далъ имъ плодородіе и благословеніе, какъ Исааку и Ревеккѣ, Іакову, Іосифу, Моисею и Сейѳору. Просили, чтобы Богъ внушилъ рабѣ Божьей Екатеринѣ повиноваться мужу, а мужу быть во главу женѣ, и чтобъ жили по волѣ Бога и чтобъ далъ плодъ чрева, доброчадіе, единомысліе душъ и тѣлесъ.

Потомъ онъ чувствовалъ, когда надѣли на нихъ вѣнцы и Щербацкій, дрожа рукою и улыбаясь, держалъ его надъ[1411] прической съ цвѣтами Кити и когда его шаферъ щекоталъ его волосы вѣнцомъ, онъ чувствовалъ, что уже на половину совершилось. И опять слова службы соотвѣтствовали его чувству: «Сего ради, оставитъ человѣкъ отца своего и матерь и прилѣпится къ женѣ своей, и будетъ два въ плоть едину. Тайна сія велика есть».

Какъ ни серьезно и высоко думалъ о бракѣ Левинъ, онъ теперь только съ ужасомъ началъ обнимать все, прежде только предчувствуемое, его значеніе.

Но когда, послѣ поднесенія вина и воды изъ общей чаши, Священникъ, взявъ ихъ за руки, повелъ вокругъ аналоя и клиръ запѣлъ «Исаіе ликуй», Левинъ зналъ, что все уже совершилось, и вмѣсто страха радость и спокойствіе наполнили его сердце.

Когда Священникъ произнесъ послѣдніе слова: «и всѣхъ святыхъ, аминь» – послѣдней молитвы и всѣ двинулись къ нимъ, онъ въ первый разъ взглянулъ на свою жену, и никогда онъ не видалъ ее до сихъ поръ такою.[1412] Она была его. И она была прелестна тишиною и спокойствіемъ того выраженія, съ которымъ она смотрѣла на него.

Левину хотѣлось теперь одного: поцѣловать ее, но онъ не зналъ хорошенько, правда ли то, что онъ слыхалъ когда то, что послѣ вѣнчанія молодыхъ заставляютъ поцѣловаться, или это обычай только у народа. Но Священникъ вывелъ его изъ затрудненія: онъ улыбнулся своимъ добрымъ ртомъ и[1413] тихо сказалъ: «поцѣлуйте другъ друга» и самъ взялъ у нихъ изъ рукъ свѣчи.

Для Левина сбылось то, чего онъ ждалъ. Чѣмъ больше онъ любилъ свою жену, тѣмъ дальше онъ чувствовалъ себя отъ той грѣшной любви къ ней, которую онъ испытывалъ къ другимъ женщинамъ.

Онъ поцѣловалъ[1414] съ осторожностью и сдержаннымъ восторгомъ и не спуская глазъ смотрѣлъ на нее, какъ на что то совершенно новое и даже непонятное для него, не смотря на то, что это былъ онъ самъ.

–

Послѣ ужина у Щербацкихъ молодые въ ту же ночь уѣхали въ деревню.

* № 113 (рук. № 76).