Варианты Морозова

Вера кружилась, откинув назад голову и широко глядя в небо. Ее рот был полураскрыт в тихой глубокой улыбке, белые закрайки зубов чисто блестели, и ее взгляд, наверное, заглядывал туда, в полную неизвестность, в будущее, и видел, да, должно быть, что-то видел…

Они остановились, дышали шумно и сильно, еще не опомнились. Костя по-прежнему крепко держал Веру. Под его руками билась такая хрупкая, такая близкая жизнь, ближе которой у него не было. Как ему хотелось выразить то, что было у него на душе! Или сделать что-то необыкновенное — что?

— Эге, где они стоят! — раздался громкий голос.

Компания мирных хулиганов выстроилась на краю площади и с любопытством рассматривала Костю и Веру.

— Побежали! — весело шепнула Вера.

Костя и Вера пришли на автобусную станцию и сели в автобус. Автобус переехал через мост, пошел в гору, и Старобельск остался сзади. Красная башня монастырских ворот, зеленый купол церкви и тонкая вышка телевизионного ретранслятора поднимались над городом, на них держалось небо.

Город скрылся из виду.

Костя и Вера сидели на заднем сиденье, и, несмотря на присутствие еще трех теток и одного мужика в фетровой шляпе, им казалось, что они наконец одни. Пассажиры сидели впереди, затеяли разговор и назад не смотрели.

Автобус пронизывали длинные лучи вечернего солнца. Вера расстегивала ремешки на босоножках, подняла сначала левую ногу, потом правую и чуть наклонилась вперед, к своим коленям. Автобус тряхнуло. Вера прислонилась к Косте и улыбнулась:

— Держи меня!

Он обнял ее за плечи. Она держала ремешок, но что-то в пряжке заело.

— Ну что же там? — спросила она.

Костя присел перед Верой и поправил пряжку. Он посмотрел на ее ноги, на светлые волоски на загорелой ноге, на белую полоску от ремешка босоножки, на жилку возле щиколотки. Он терял голову.

— Что ты? — спросила она.

— Ничего.

Он снова сел рядом с ней и обнял.

— Теперь можно не держать, — ласково сказала Вера и освободилась.

— Я буду держать тебя в узде, — улыбнулся он.

— И еще в ежовых рукавицах!

— В черном теле.

— Взаперти!

— В духовке.

— Меня в духовке? — спросила Вера. — Ты такой?

— У, ты еще не знаешь какой!

— Ну какой же?

— Хороший.

И вдруг оба замолчали. Сначала — на миг, на секунду, но вот прошла и минута и другая, и молчание стало давить.

«Что бы сказать? — думал Костя. — Как будто поссорились».

— Ты почему замолчала? — спросил он.

Вера смотрела в окно на скользящую по траве длинную и косую тень автобуса.

— Замолчала, и все.

— Но ведь так не бывает, — сказал он. — Всегда есть причина…

— Да нету никакой причины! — сердито вымолвила Вера. — Не обязательно причина…

Пассажиры разговаривали о ценах на поросят и свиней, мужичок в зеленой шляпе жаловался, что его за что-то оштрафовали. Костя снова перевел взгляд на Веру.

— Может, не надо? — спросила она.

— Что не надо?

— Ехать на эту пасеку. Уже поздно.

— Мы быстро, — сказал Костя. — Там дед такой шалаш поставил. С двумя кроватями.

— Мы вечером вернемся? — спросила Вера. — Мне еще собраться надо.

— Конечно, вернемся.

Она снова замолчала, но уже не так напряженно, как первый раз. И тень автобуса ее больше не интересовала. Костя догадался, что Вера думает о том, что будет, когда они останутся вдвоем. Она доверилась ему, и он ее пальцем не тронет, — безоглядно решил Костя. Но, еще не зная на самом деле, чего стоит его храброе решение и как быстро оно забудется, он почувствовал странную тоску. Он не хотел оставаться прежним человеком, он хотел быть другим.

Последний год ребята в школе и во дворе говорили только об этом, приносили журналы с голыми женщинами, перефотографированные книги и соревновались в опыте. И все врали. Понимали, что их ложь видна, но не могли удержаться. Косте нечего было сказать, он слушал, читал и смотрел. Он был не лучше остальных. Ему казалось, что все женщины, на которых он смотрит, знают, что приходит ему в голову, и он мучился, считая себя отвратительным.

Мог ли он теперь так думать о Вере? Нет, он был робок.

Автобус медленно ехал по проселочной дороге.

— Остановите! — крикнул Костя.

Скрипнули тормоза, автобус прокатил несколько метров и, плавно качнувшись, замер. Он взял за руку Веру и повел к открытой передней двери. Рука была горячая и сухая. Хлопали расстегнутые босоножки. Костя вышел, протянул руки Вере. Она засмеялась, падая ему навстречу. Ее лицо коснулось его лица.

— Вы остаетесь? — спросил шофер.

— Да, — ответил Костя. — Остаемся.

Автобус тронулся. На прощание к окну пристала физиономия зеленой шляпы — широкие скулы, круглый подбородок и вытянутый трубочкой нос.

И они остались. Кругом была нераспаханная степь, заросшая кустами старой полыни, кустиками осота и татарника и множеством разных цветов — мелкими ромашками, мышиным горошком, цикорием, васильками, клеверами — всем цветущим и растущим в южной степи.

Автобус исчез. Поднятая им пыль осела. Сойдя с дороги, Костя и Вера быстро потеряли ее из виду и оказались в диком поле. Ни столба, ни далекой постройки, ни другого какого-нибудь предмета, напоминающего о человеке, не было видно. Пахло горячей землей. Солнце было на последней трети своего пути к горизонту.