Твой тихий образ надо мною веет.
Среди холодной вечной пустоты
Младенческая радость на мгновенье
В груди проснется — знаю, это ты.
И тихое твое благословенье
Нисходит в душу с горней высоты
И вечности < > дуновенье.
И к ней, своим покровом осеня,
Сквозь жизнь и смерть ты проведешь меня.
Теперь пора оставить мне октавы,
Хотя нас ждет еще далекий путь.
Из моды вышел эпос величавый,
И дряхлому Пегасу не вернуть
Классического века древней славы.
Крылатый конь мой должен отдохнуть:
Наездника он стал лениво слушать,
Я в стойлах дам ему овса покушать.
Мой стих — корабль, а не простой челнок;
Канаты нужны мне, смолы и пакли,
Чтоб к плаванью далекому я мог
На верфи приготовиться — не так ли?
О Муза, мы кой-где поправим слог,
Хоть рифмы, слава Богу, не иссякли.
Как Аргонавты, с нашим кораблем
В эпическую гавань мы войдем.
Живу один, не вижу я людей,
И мне давно наскучили газеты;
Но счету круглому недостает
Еще пяти октав. (Обозреватель,
Журнальный страж, столь низменный расчет
Ты обличи.) С тобою мне читатель
Расстаться жаль. Так, если к нам зайдет
И вечер молча просидит приятель,
По русскому обычаю, мы с ним
Прощаясь, целый час проговорим.
У двери начинается беседа,
И чем-то оба вдруг оживлены:
Отрывки поэтического бреда,
И сплетни о любовниках жены
Знакомого, и Гладстона победа,
Роман Зола — мы всем увлечены, —
Так я теперь болтаю на пороге,
С читателем прощаясь в эпилоге.