Вариации на тему: Избранные стихотворения и поэмы

Пластик пальм. Арт-деко тарелки неба.
Зубчатый берег, расчерченный в перископе подлодки.
Это – субтропики, волновое безумье прибоя.
В белых штанах джентльмены удачи встречаются редко,

всё больше на яхтах. Изжога курортного сброда,

биваки ортодоксов у хлорной лагуны бассейна.
Сколько уже поколений бредут из Египта?
В прохладных стерильных коробках гнездятся колена.

«Радио Марти» трубит в свои ржавые трубы,

но ароматны «Кохиба», «Корона», вообще контрабанда.
Татуированы торсы, проколоты губы,
но вечерами в Майами, как на Мид-Весте, безлюдно.

Всюду растут метастазы торговых империй,

и доживают свой век хиппари и жертвы фашизма,
голуби спида воркуют, потеют хасиды,
спят на верандах с погасшей сигарой солдаты Батисты.

Над Гуантанамо невероятна погода,

там истекает голодным желаньем Гавана.
А на Ки-Вест по-испански болтает команда.
В этих искрящихся водах,
в дали океана
без предупрежденья
огонь открывает
береговая охрана.

Северный Мэйн

За Бангором длятся перегоны,
как радиоволны, за границу.
А оттуда пахнет хвойным лесом
и эспрессо, и «Наполеоном».

Пробегают к гибели олени.

Голубика виснет, словно Кольский.
Все плывёт на фоне бледно-синем —
ткань мазков глубоких, но не резких.

Брошенные лесоразработки,

домик Легиона в паутине.
Шоферюги пьют, как в Мончегорске,
у костров – и поджигают шины.

Tлен. В ничьих садах дичают души,

глубина амбаров пахнет гнилью.
Сыпятся бобровые плотины,
и грохочет лесовоз всё реже.

«Дизель», «Субмарины» и «Оружье»,[2]

перекрёсток, лавка и шлагбаум.
Дальше от дороги гул всё глуше,
тише будет в доме деревянном.

Выйдешь: осень с выдохом морозным.

Чудится, что Фрост
хрустит в лесу, бормочет.

Даллас

Это было в городе одного убийства.
Там дороги дышат густым мазутом.
Парусина неба над чахлым лесом.
Духота, как слизь, даже ранним утром.

Безымянных прерий безмерна зона,

и прогоркла почва, но нефтеносна.
Из низин выдувает память, но
виснут дыма обрывки на ржавых соснах.

Далеко до Багдада, и звёзд не видно.

Но ночами ясно, что после жизни
так и будет. Угрюмо молчит Отчизна,
и койоты рыщут по балкам гиблым.

Только вдаль пролетят светляки на джипах,

опалённые едким мескитным ветром.
И зовёшь сам себя один до хрипа,
но беззвучным криком на пару метров.

Здесь оружье в чехлах готово к бою

незабвенным правом свободных граждан
на защиту дома и утоленье жажды
и на небо, что нехотя служит кровом.

Там я думал о дальнем, детском праве

на потерю дома, на запах дыма,
на дыханье ночью той, что слева,
вдруг сказавшей моё, засыпая, имя.

Футбольное

Валентину Бубукину,

бывшему капитану московского «Локомотива»