Вариации на тему: Избранные стихотворения и поэмы

* * *

Цепь сигнальных огней над долиной Эйн-Керем
дальнобойным полётом к незримым деревням,
в бесконечную жизнь многослойных олив,
в заминированный халцедонный залив.

Крепок мрамор холодный – расколотый воздух,
там застыл истребитель, летящий на отдых.
Над скалой, где шумит подземельная кровь,
где не гаснут огни поминальных костров.

Мимо древнего рва и арабских окопов,
где кусты проползают по колкому склону
в невообразимую евразийскую даль,
в ледяную молочную пыль и печаль.

Так, во сне возвращаясь к далёким пенатам,
к шлакоблочным прямоугольным пеналам,
вдруг услышишь: взлетело гортанное слово.
Словно выстрел в долине, откликнулось снова,
и разбилось беззвучно о скалы в Эйн-Керем,
растекаясь листвой по масличным деревьям.

* * *

Летя над океаном снега,
подумал я: и слава Богу,
что невозвратная дорога
видна в овальном том окне.

Глаголом жечь остались братья
в глухом похмелье бытия.
Там в рамке в чёрно-белом платье
стоит наедине семья.

Там пограничной цепью годы
с клочками виснущих забот.
Сто проводов и сто обедов,
и пущена наоборот

та плёнка на обрыве века.
И замирает до утра:
ночь, улица, фонарь, аптека
и весь в черёмухе Арбат.

* * *

Ложится ночь лениво на Норд-Ист.
Плывёт вдоль улиц мороком бензинным.
Во влажности – огни наперекрест
погасших звёзд, машин и магазинов.

Она Голландцем виснет за бортом,
певуче гомонит безродной мовой.
Сам шевелишь губами не о том,
себя не узнавая в незнакомом,

осевшем на поверхности земной
в бесшумный лабиринт ночных флотилий
стандартного жилья, где всё темно.
Лишь отблески TV не погасили.

Но где-то – светлый куб и тёплый дух.
Там подают стихи и чай с вареньем.
Но нам – дорога в дальнюю страну,
где спит в земле зерно стихотворенья.

* * *

В субботу напился,
в воскресенье закрыто.
Душа помутнела, потом прояснилась.
И стало яснее под пологом быта,
что я не забыл, что ты не забыта.

Ни водка, ни грохот вагонов недели
не заглушают воркующей сути.
Ложишься, глаза закрывая, в постель,
и память стоит у кровати наутро.

И любишь последней любовью, как прежде,
и сердце вслепую плывёт на рассвете,
как бледный рассвет плывёт по одежде,
в надежде найти на полу, под газетой,
записку, забытую с прошлого лета.