Вариации на тему

— Досуг, — напомнила я, — провожу не очень куль.

Воцарилось гробовое молчание. Лампы потухли, кирпич уполз вверх, пулемет отъехал в сторону. Доярка, ткачиха и спортсменка вместе со своими стульчиками переместились к дверям. Только ведущий без признаков жизни сидел против меня, выпучив серые, как экран выключенного телевизора, глаза.

— Давайте попытаемся, — участливо склонилась я к нему, — найти общий знаменатель для одной седьмой и семи тринадцатых, тогда… — Углубившись в вычисления, я и не заметила, как подкравшийся сбоку пулемет саданул меня дулом в висок, а микрофон заехал по затылку… Падая со стульчика, я хотела еще что-то сказать, но глаза заволокло голубым туманом, и больше я ничего не помню.

ЗАВЕТНЫЕ МЫСЛИ

1

Очеркист Бобина не слышал, как в его редакционный кабинет кто-то вошел. Навалившись на пишущую машинку, он яростно стучал по клавишам, создавая пламенный очерк о передовике кожевенного предприятия:

…Дубильщик по обыкновению стоял возле своего котла и сияющими глазами наблюдал, как кипят в нем кожи. И думал: мой труд сродни бою, я словно на передовой линии огня: иди в наступление, атакуй! Кроме того, размышлял дубильщик и о том, что выделал уже десятки тысяч квадратных дециметров кож, что дубить кожи заставляет его внутренняя потребность. С глубоким волнением думал он и о приближении пятнадцатой годовщины со дня организации дубильного цеха и о том, что он, его ветеран, отдаст все силы, чтобы к этому славному юбилею изготовить несколько сверхплановых дециметров. Вот о чем думал простой дубильщик в тот момент, когда…

Только теперь Бобина обратил-внимание на посетителя. Он узнал его: это же тот самый токарь, о котором недавно был опубликован его, Бобины, очерк.

— У вас там ошибочка вышла, — несколько смущаясь, но твердо сказал токарь.

— Где, когда? — перепугался очеркист.

— Сейчас покажу. — Токарь извлек из-за пазухи мятый журнал, раскрыл его и ткнул пальцем в один из абзацев очерка. — Вы тут написали обо мне:

…Токарь по обыкновению стоял возле своего станка и сияющими глазами наблюдал, как вращается деталь. И думал: мой труд сродни бою, я словно на передовой линии огня: иди в наступление, атакуй! Кроме того, токарь размышлял и о том, что он уже выточил десятки тысяч деталей и что делать это заставляет его внутренняя потребность. Приближается, думал токарь, славное пятнадцатилетие завода и, встречая этот замечательный праздник, я обязательно должен выточить на несколько деталей больше задания… Вот о чем думал простой токарь в тот момент, когда…

Посетитель захлопнул журнал.

— Не понимаю, — удивился очеркист, — чем вы недовольны?

— Вы спутали меня с кем-то другим, — угрюмо пробасил токарь. — Прекрасно помню, о чем я в тот момент думал. Думал я, как было бы славно попариться вечером в бане, а потом выпить пару кружек холодного как лед пивка.

— Да ну?! — давясь от смеха, воскликнул Бобина.

— Почему вы не верите? — огорчился токарь. — Клянусь, в тот момент я действительно думал о парилке, венике и о двух больших кружках пива!

— Так чего же вы хотите от меня? — не понял очеркист.

— Чтобы вы исправили ошибку. Чтобы написали правду.

— Значит, — трясясь от еле сдерживаемого смеха, спросил очеркист, — я, по-вашему, должен написать: «Искренне извиняюсь перед читателем за ошибку, допущенную в очерке о токаре. Шестнадцатую и последующие строки следует читать так: