Варяжская правда

Все ромейские корабли, включая дроммоны, шли под парусами. Но боевых дроммонов в приближающейся флотилии было только два. Остальные – транспортники. Ветер был попутный, но прошло, наверное, не меньше полутора часов, пока ромейская эскадра достигла лагеря русов. К этому времени походный лагерь русов был уже свернут, а дружина выстроилась в длинную линию шагах в ста от берега. Три тысячи всадников, отборное войско, лучшее: кони ячменём выкормлены, брони горят…

Ромейские корабли к берегу не подошли: мелко. Встали поодаль, примерно в полутора стрелищах. Святослав прикинул: на каждом может поместиться до сотни пеших или дюжины три катафрактов. А кораблей всего двенадцать. Не так уж много, но и эти сгодятся. Тем более что для первого удара лучше катафрактов не бывает.

С дроммона побольше спустили лодку. В ней – Калокир (кто же еще!) и десяток воинов.

– Приветствие тебе, великий князь! Как видишь, я свое слово сдержал! – еще издали закричал патрикий.

Нос лодки заскреб по камням, Калокир ловко соскочил на берег. Святослав тоже спешился, приказал коню: «Стой», и двинулся навстречу.

Обнялись.

– Четыреста копий! – патрикий показал на корабли. – Любо?

– Добро, – кивнул князь. – А мои витязи разве не хороши?

– Хороши, – согласился Калокир.

Губы его шевельнулись. Видно, считал, сколь велика дружина. Посчитал – и огорчился. Невелика.

– Ужель думаешь, с такой ратью мы одолеем Петра? – уже без улыбки спросил он.

– Ясно, одолеем! – усмехнулся Святослав. – Да ты не торопись, Калокир, постой немного, погляди, как просторна земля моя, как широк мой Днепр…

«Борисфен, – мысленно поправил его ромей. – И он еще не твой и, скорее всего, никогда не будет твоим, потому что ты не послушал меня и привел ровно столько воинов, сколько можно нанять за пятнадцать кентинариев…».

– Думаешь, зря привез мне золото, патрикий? – угадал его мысли Святослав. – Иль вид не нравится?

Калокир промолчал.

– А пойдем-ка на взгорок, – предложил великий князь. – Оттуда – красивей.

Они поднялись и встали рядом: молодой киевский князь, уже успевший стяжать великую славу и преумножить наследство, и не такой уж молодой ромей из Херсона, добившийся намного меньшего, но мечтавший даже не о великом – о величайшем.

Так стояли они, может, полчаса, может, чуть больше, а потом из-за острова, делившего широкое полотно днепровского устья, появилась первая лодья. Вернее – драккар. Знамя на мачте не разглядеть – далеко еще, но Святослав и так знал, что это «Морской конь» воеводы Серегея. А за воеводиным драккаром – варяжская снекка, и еще одна, и еще…

Патрикий прищурился. Он считал, считал… Несколько раз сбился со счета. А потом земля под ногами легонько задрожала, и Калокир увидел тысячеголовое чудовище печенежской конницы.

– Нравится? – спросил Святослав. – Мог ли твой император надеяться, что каких-то пятнадцать кентинариев поднимут такую рать? Знал бы, небось, дал бы побольше, а?

Калокир перестал считать, повернулся к киевскому князю.

– Если бы император Никифор мог предположить, какое войско пойдет на Мисию за эти пятнадцать кентинариев, я думаю, он не прислал бы тебе и солида, – ровным голосом произнес патрикий.

– И он был бы прав, – сказал великий князь.

А лодьи все шли и шли…