Варяжские гнезда

– Мы здесь еще можем зверя побить, – сказал он. – Груза на корабль еще могу взять много, а медведи здесь пушистые. Здесь давно был охотник Ходча из Славянска. Каждый год, тридцать лет подряд, ездил в эти леса на все лето. Иногда возвращался, когда на Ловати и Шексне уже лед идет, а раз в Острограде замерз и зимовать должен был на чужой стороне. Первым богачом в своем городе сделался. Наши деды ему несметные кучи золота и серебра платили за его медвежьи да лисьи меха. О нем и теперь на всех озерах вспоминают. Теперь так же охотники Избор из Руссы, да Пулк рыжий, Дудор белый из еми, всем нашим купцам известны. Сколько шкур им ни закажи, в срок все до одной принесут. Стреляют без промаха, а Пулк так сунет левую руку медведю в пасть и тут же ему ножом жилу пополам, так что бурый и рыкнуть не успеет. Да, много охотников с нами торгуют, хотя с этими тремя никто не сравняется.

Водан разрешил корабельщикам и вождям, оставив везде необходимую стражу, людей распустить на охоту на три дня. Особо избранным он поручил осмотреть всю местность и обо всем ему сообщить.

Охота оказалась прекрасная. Уже с первого вечера отправившиеся в леса вернулись на суда у берега с добычей и с требованием коней и даже купленных для убоя волов, чтоб везти застреленных в лесах медведей и оленей. Лисиц красных, золотистых, черно-бурых и совершенно черных натаскали великое множество. На некоторых Станимир смотрел жадным взором и говорил: «Это римский товар! Это я никому не уступлю! Это я в Винете продам на корабли, идущие в Италию». Соболей, горностаев, куниц, белок были свалены целые горы, и три дня добыча не уменьшалась. Станимир сыпал золото и серебро в кольцах и кружках[38], и давал за все такие цены, что многие охотники сами удивлялись его щедрости. Давид бень-Иозеф все золото, которое у него было, так же променял на меха, жадно присматриваясь к действиям выспянина.

– Вот чудеса! – говорил он своим. – Там, на озере, карелов бил. Воин казался отчаяннее всякого гота и сармата, жизнь свою подвергал сколько раз самой явной опасности. А здесь торгует так, что, видно, заранее знает, сколько ему каждый обол принесет.

– Теперь от души отлегло! – радостно восклицал Станимир. – Добрые молодцы, и мои, и царские, довольно набили всякого зверя. В три дня мы сделали больше, чем иной раз удается за целый месяц. За платой не стою, потому что знаю, что все верну с избытком.

Осмотр местности так же очень расположил многих в пользу основания здесь города. Особенно Пересвет, Левко и Буревид настаивали на том, что вряд ли есть еще на свете такое хорошее место для мореплавателей и купцов.

– Это Пантикапея северных стран! – говорил Пересвет. – Кто здесь сядет, тот владыка озерной страны.

– Как озерные города не доглядели на Волхве сесть, – прибавлял Левко, – так волховцы до сих пор не доглядели здесь утвердиться.

– А может быть, Острограда боятся? – заключал Буревид.

– Надо на среднем большом острове построиться, – говорил Пересвет. – А еще лучше на двух островах. Из камнеметов на оба берега бить можно, если струны новые. А если построить еще по малому городку на каждом берегу, то никто не пройдет без нашего соизволения.

Водан выслушал все эти сообщения и сам много раз осматривал указанные Пересветом острова. Фригг со своими женщинами так же ездила на охоту и, в первый раз после болезни, натягивала лук и пускала стрелы по пернатой дичи. Не было границ ее восторгу, когда она убеждалась, что правая рука ее вполне сохранила прежние силы и гибкость. Богатство островов и прибережья, и живописный вид лесов очаровал и царицу, и всех приближенных ее.

На третью ночь пребывания у островов, Водан имел сновидение. Повторилось то же, что являлось перед его глазами на Волхове, после беседы с Яромиром. Но в светлом облаке стояли рядом, держа друг друга за руку, Богучар с Драгомиром. Город же рос и распространялся и по островам, и по берегу, и поражал великолепием своих зданий. Так же удивляли громадностью и хитрой постройкой корабли, стоявшие на рее и плававшие по заливу. Храмов с крестами было множество. На море сражались. Водан с испугом узнал в сражающихся своих людей всех народностей. Затем увидел он среди города свое собственное изображение, украшавшее площадь. Сарматы его окружили, опрокинули, повергли в прах и разбили. Издали ему грозили, носясь над водой, Тотила и прочие, после его речей прочертившие себя копьем. Появился волк Фенрир и бросился на Водана, но его убили неведомые витязи. Готы, чудские племена, греки, римляне ходили, держа кресты в руках. Сарматы же владели городом, и с ними были люди и из Пантикапеи, Танаиса, Фанагории и Херсонеса, и с Днепра и с озер, и вятичи с Оки. Среди них стояли старцы с Днепровской горы, поучали их и благословляли крестом.

– Не на лжи, а на правде мир стоит! Понимаешь ли ты или нет? – раздались голоса Богучара и Драгомира.

И Водан, с головой горячей, как от огня, обливаясь потом, вскочил с своего ложа.