Варяжский десант

– Кол’я Аверьяни, извиняюсь; вновь слили воедино братский народ вискрилингов под руководством великого Бьярни – конунга уже, замечу, и его правой руки – великого Имтук-Тултука. А Кальв – казначей и верховный воевода. Тоже конунг теперь. Триумвират. У этих народов – скрилигов, викингов – теперь снова все общее – леса, угодья, реки, горы и даже женщины. Женщин, кстати, зовут не валькирии, а амазонки. Они жили в тоске на двух островах у подножия двух потухших вулканов Тротуар и Панель, а теперь вот нашли свое счастье, а некоторые из них успели уже к тому же и заработать…

– Понятно.

– Безумно понравилось скрилингам молоко. Вот удивительно: олени у них есть, и бизонов диких полно, а молока они не знали: охотники… Лошади их жутко обрадовали. Ну, лошадей-то нет на этом континенте – викинги первых привезли. Приятная новость, да, лошади. Очень местные, кстати, моего Рожка боятся. – Ивона-Валентина погладила шарпея, которого держала на руках. – У скрилингов в сказочном пантеоне есть гигантская злая собака. Они ее представляли наподобие лайки, величиной с корову. А тут, обратив внимание на складки Рожка, заподозрили, что этот пес способен раздуваться от гнева до размеров бизона. Сейчас он просто в сдутом состоянии и поэтому маленький. Так смешно!

– Смешно, – рассеянно повторил Коптин, о чем-то размышляя.

– Да ты не куксись! – подбодрила его Ивона-Валечка. – Тебя, Сергей, кстати, тоже с твоими складками на лице могут в какие-нибудь надувные боги записать.

– Да я не про то… – отмахнулся Коптин.

– Выбрось ты из головы теперь все лишнее, – посоветовала Прибамбацкая-Дроздова. – Я все понимаю и все здесь сделаю. Кого-то из девочек отправлю обратно, к кому-то пригоню сюда родных и близких. Все будет тип-топ. Вы можете быть свободны. Оба. Я не подведу. Ты ж меня знаешь, Сергей.

– Спасибо, Валя…

– Да не за что! Я ж твоя должница. Как вы меня тогда в гору на Таганке тащили! Эх-х-х…

– Пустое, Валя.

– Я понимаю, что мы с тобой, видно, уже никогда не увидимся… Но я тебе скажу: раз сердце зовет тебя туда, к песцовой княжне, то так и делай. Сердце – вещун. Оно надежнее всех штрих-кодеров и прочей мути. Любовь! Вот главное – любовь. Я даже завидую тебе, Сережка, если честно. Сама бы с удовольствием вернулась в свои тридцать, на свой Пелопоннес. Поверишь, пятьдесят лет уж прошло, а как сейчас перед глазами стоит лазурное Эгейское море… И первый мой, глупыш еще, три годика, по гладкому песку у самой кромки прибоя ползает… Все дети строят башенки, а он губищи надул так, обиженно, и чертит, чертит треугольники…

– Пифагор. Ее сын, – пояснил Коптин Аверьянову.

– Да, – подтвердила Валечка. – Всю жизнь любил чертить на песке… Другие замки строят на песке, а он – чертил… С тем, как Архимед, мир и покинул… Ну все, Сережа, улетайте. Удачи вам, ребята!

* * *

Астахов стоял на краю «Лебединого озера», одетый в гидрокостюм, с приваренными на локтях и коленях дополнительными заплатами. Трубки, идущие к аквалангу, были надежно отремонтированы и усилены специальными накладками, усеянными ребрами жесткости.

Два пуда груза были умело рассредоточены по всей поверхности гидрокостюма, оставляя руки свободными. В руках Астахов держал саперную лопатку, чтобы иметь возможность, выйдя на точку, закопаться.

В этой экипировке вполне можно было бы лезть даже в большую политику.

Филин, полковой мастер, потрудился на славу.

Выйдя на исходный рубеж, Астахов замер, словно окаменел. Единственное, что ему оставалось, – это надеть маску, вставить загубник в рот, окончательно задраиться, включить подачу воздушной смеси… И все. И – вперед!

За его спиной выл авиационный двигатель, гоня запах прочь, в лес.

– Ну что, давай, – подбодрили Астахова.

– Когда ты пойдешь, мы сразу скинем обороты двигуна.

Астахов стоял.

– Ну, долго ты еще будешь с духом собираться?

– Что ты так найдешь, если ты ничего не ищешь?

Астахов стоял как потерянный.

– Смотри, друг, сейчас ты стоишь, а ведь осень придет, холода настанут…

– Да он, наверное, думает, что мы ему тепловентилятором всю зиму тут полынью держать будем.

– Как в сказке, в этой… Ну, «Серая Шейка», знаете?

– Так толку-то что? Серая Шейка поверху плавала. А ему закопаться надо.

– До дна мы тебе яму зимой не прогреем…

– Донизу прогреем, так вверху закипит, понимаешь? Не подойдешь, не залезешь.

– Так что лучше сейчас время не теряй.

Астахов стоял как памятник.

– Ну, долго еще ты стоять-то будешь?

Внезапно Астахов резко мотнул головой и крикнул, перекрывая рев авиационного двигателя:

– Не полезу я в говно!

– Как – не полезешь? – удивились присутствующие. – А кто же полезет тогда?

– Кто хочет – тот пусть и лезет! – рявкнул Астахов. – А я не полезу.

– Кто ж, если не ты?! Заболел, что ли?

– Ну, можно и на завтра отложить… Возьмешь больничный, доктор подтвердит, что не можешь по состоянию здоровья в говно нырять, не трудоспособен… Ну, понятное дело. Лечись, не ныряй. Мы же не звери.

– Не буду. Никогда не буду. – Он набычился и рявкнул на всю поляну: – Не буду больше в говно лазить!!!

– «Не буду больше»… Разве ты лазил уже?

– Еще не лазил, а уже раскричался!