Варяжский десант

Жених, принявший сегодня первую стопку едва проснувшись, еще перед тем, как ехать за невестой, – по поводу продевания левой ноги в трусы при вставании с постели и, разумеется, повторивший эту процедуру при продевании затем в трусы правой, – задумался.

Сейчас, к семи часам вечера, в нем плескалось уже не менее восьмидесяти стопок, которые он махал с шести утра при каждом удобном случае. Не удивительно, что он и далее готов был махать и махать.

– А что, махнем, Светка, а? Да на Канары, ну?

– Ты, Петька, с ума сошел! – ответила Светка. – Нам в церковь к восьми! Какие тут экзотические острова?!

– Сто раз уложимся! – заверил Николай, заметив, что один из гостей, одутловатый мужик, лет под шестьдесят, уже беседует с ментами, мельком оглядываясь на хронотоп.

– Вот видишь, он говорит, уложимся!

– Я тебя не понимаю.

Одутловатый мужик подошел к жениху и невесте и неожиданно разрешил ситуацию в нужном для Аверьянова направлении:

– Здесь все нормально. Товарищ из кино.

– О-о-о… – пошатнулся от нахлынувшего озарения жених Петя. – Ас-старожно, вас с-с-снимают скрытой кам-ми-р-рой!

– Не «осторожно», а «улыбнитесь», болван, – поправила его новоиспеченная супруга.

– Вперед! – пригласил всех Коля в распахнувшийся люк хронотопа.

* * *

Фату-Хиву в Полинезийском архипелаге был необитаем еще в молодые годы прямого потомка викингов Тура Хейердала – в конце тридцатых годов двадцатого столетия. Ясно, что в семнадцатом веке он пустовал еще в большей степени.

Полинезийцы, известно, народ сытый и жизнерадостный – даже если и наскочат случайно, приплыв с соседнего острова, за час эту малину не сожрут. Дело было верное.

Конечно, Николай понимал, что свадебный коллектив, уже поставленный на первый взвод, успеет и за десять минуть начудить тут всласть – в будущем не огребешь последствий.

Однако Фату-Хиву довольно замкнутый мирок, сильно отдаленный от любой цивилизации.

Мало того, семнадцатый век – это не два с половиной миллиарда лет назад, тут одно сломанное деревце не разрастется в обширный букет последствий. Даже если эти слегка поддатые козлы сожрут всю траву на ближайшей поляне и заломают три десятка пальм, то уже через полгода, после сезона дождей, джунгли полностью скроют, поглотят плоды российских свадебно-запойных художеств.

Пес с ними, пусть гуляют!

– Дамы! Прошу на выход!

– Какая прелесть! – ахнули женщины, увидев океан, не менее синий, чем на рекламных проспектах, светло-зеленую чистейшую лагуну, взлетающий в небо над островом бывший вулкан, окутанный веселой темной зеленью лесов с боков и с шапкой-облаком на макушке. – Какая прелесть!

– У вас час времени! – подчеркнул Коля после высадки, даже не выходя из хронотопа. – Час, и ни минутой больше. Держаться кучно, никуда не расходиться! Через час я вернусь, и в ту же секунду – в церковь, под венец! Чтоб я вас здесь, бегая, не искал! Один час! Время пошло. Наслаждайтесь!

Николай задраил лик, и хронотоп, у всех на виду, растаял в ту же секунду.

Тихо шелестел теплый океан, дул легкий бриз, ласково светило солнышко… Обстановка была в высшей степени располагающая.

– До чего ж повезло вам, ребята, с этой скрытой камерой: свадебное путешествие, и еще до свадьбы!

– А после свадьбы они в Хургаду полетят на неделю – на всю жизнь запомнится!

– Да и этого, того, что здесь, на всю жизнь хватит вспоминать!

– Какая прелесть!

– Шикарно!

– Мужики, а у кого бутылка?

– Принять по случаю!

Хлопнув треть пластмассового одноразового стаканчика, одутловатый мужик сразу пошел шарить по кустам в поисках скрытой камеры. Он хотел убедиться лично, так как верил, конечно, ментам, но не так, чтоб уж совсем без оглядки.

– Сказка, просто сказка!

– А купальников-то нет!

– Да и черт с ним, я вот что решила, девочки! Попросим отвернуться.

– А-бал-деть!

– Никогда не думала!

– Что «никогда не думала»?

– Что Ритка – дура.

– Ритка – дура?!

– Конечно! Она ж решила не мотаться в загс и в церковь, а сразу в ресторан! Во дура-то!

– А то я смотрю: что ее нет?

– Такая дура! Какая прелесть!

* * *

Времени было в обрез, и Николай принял решение действовать смело, если не сказать предельно нагло, сажая хронотоп в самом центре Москвы, на Пушкинской, сразу за одноименным памятником.

Однако сделать он этого не успел; хронотоп, окутанный зеленой возврат-луковицей – атмосферным явлением не вполне понятной природы, всегда возникающим при прибытии хронотопа в настоящее время из других времен, – только начал прорисовываться в вечернем воздухе, осторожно вытесняя своим появлением публику, назначившую здесь, возле Пушкина, встречу, как перед лицом Николая, над пультом, нарисовался абрикосовый поросенок, анимированный интерфейс.