Варлок #6 - Второй курс

Зачем самому драться с пришельцами, когда можно заставить их воевать между собой?! Куда проще натравить одних на других, и пусть уничтожают друг друга, пока в один момент не придет он и не сожрет всех, кто останется! И вот, даже нашелся человек, под чьей личиной это можно было проделать. Более того, он даже не назвал бы этого кортесоса глупцом, ведь смертный не только проявил сообразительность и не сопротивлялся неизбежному, но и вообще, добровольно принял его. Не это ли признак ума у этих бесполезных насекомых?

Только вот Кетцалькоатль не ожидал увидеть в мире предков эту эльфийскую шлюху Ивиладу. Пусть в старом мире она и была слабее его самого.

О да… старый Змей многому научился и у кортесосов, и у жителей другого мира. Сейчас в его новом доме совсем немногие помнят, как на самом деле началось великое восхождение Империи Науа. Жестокость и непобедимость их воинов родили миф о том, что бесчисленные орды краснокожих воинов, внезапно появившись на западной оконечности континента, буквально смели могущественное королевство высших людей, а затем принялись за остальных.

Но на самом деле все было не так. Пернатый Змей многому научился у кортесосов, и в том числе умению ждать! Когда-то народ Ивилады, как и люди Бога-Кузнеца, радушно принял на своих землях кучку испуганных и растерянных беглецов… Они учили их, оберегали и позволили встать на ноги, чтобы затем оказаться на его, Великого Кетцалькоатля, алтарях.

Их кровь и сердца, еще живыми вырванные из груди, щедро насыщали Пернатого Змея силой. Ее пряный, пьянящий вкус, каждую его каплю бог ацтеков помнил до сих пор, хоть теперь высшие люди и вовсе пропали, а ушастые стали совсем уж редкими гостями на его жертвенных пирамидах. Но на пике напитанный энергией от тысяч и тысяч жертв Кетцалькоатль сразил и будущего мужа, и родного брата Ивилады, Ярхе и Атоса, а затем пожрал их сущность.

Однако самой богине удалось каким-то образом сбежать на далекий остров, и достать ее у него до сих пор никак не получалось. Даже спустя пять веков Змей не мог далеко удаляться от напитанных кровью пирамид, отчего на всех вновь завоеванных территориях первым же делом появлялись именно эти величественные и пугающие сооружения.

Сегодня новые союзники и носитель уговорили Кетцалькоатля явиться на собрание правителей мира предков, чтобы заявить о своих правах. Империя Науа должна была занять достойное место… Однако появление эльфийки вывело Змея из себя. И как бы носитель ни сопротивлялся, бог ацтеков все равно был сильнее и попытался напасть на длинноухую шлюху. Кто ж знал, что именно в этом месте окажется фокус эгрегора, да еще с такой ужасающей силой.

Дома Пернатый тоже мог использовать похожую силу. И размазал бы наглую девку и ее защитника в кровавую кашу. А скорее всего, лично вырвал бы у них сердца, чтобы перед смертью осознали весь ужас своего положения. Но на Земле он был слишком слаб. Настолько, что после побега его сил не хватало, чтобы остаться в теле носителя на значительное время. Даже злобу выместить толком так и не получилось. Точнее, Володырь смог сопротивляться влиянию бога настолько, что не позволил тому никого убить, ограничив разрушением гостиничного номера.

Через полчаса, когда ничего целого внутри уже не осталось, Кетцалькоатль наконец-то ушел, оставив лишь далекое, едва ощущаемое чувство собственного присутствия, а сам Володырь сидел на полу, отходя от вспышки ярости божества, в дверь тихонько постучали. А затем она и вовсе приоткрылась, и в образовавшуюся щель просочился Кшиштоф Буковски, король Речи Посполитой, имевший за душой еще множество титулов, каждый из которых притязал либо на русские земли, либо на территорию Германской нации.

Не самый сильный польский одаренный, зато все-таки маг, а не воин. В свои пятьдесят три едва добравшийся до ранга ауктора Кшиштоф был, несомненно, одним из самых хитрых в своем государстве, раз уже двадцать лет восседал на троне королевства, где бунт против правительства являлся неотъемлемым правом аристократии, как то было заведено еще предками.

– Ваша божественность, вы позволите… – согнувшись в раболепном полупоклоне, Буковски замер, преданно поедая глазами скрюченную у стены фигуру.

– Можешь не лебезить, – буркнул Володырь, откинувшись спиной на стену, а затем и вовсе прикрыл глаза. – Он ушел. Потратил много сил на прыжок. Сейчас ничего не видит и не слышит.

– Что ж, чудно, – выражение лица короля мгновенно изменилось на привычно надменное. – Эй, кто там?! Ну-ка обед сюда нам с Игорем Николаевичем!

Тут же в номере зашуршали слуги, разгребая осколки, устанавливая стол и сервируя его по высшему разряду. Кшиштоф уселся на услужливо подвинутый ему стул, приоткрыл крышку на парящем судке, втянул носом запах и, довольно крякнув, собственноручно разлил по бокалам сливовицу, до которой был великий охотник.

– Присаживайтесь, друг мой, – улыбнувшись, Кшиштоф показал глазами на пустой стул. – Нам есть что отпраздновать.

– Наш эпический провал? – Володырь скептически скривился, но все же поднялся и тяжело плюхнулся на стул.