Варлорд. Северное Сияние

Сэр Галлахер, кстати, пока мы обменивались доводами, изучал ноготь большого пальца левой руки, словно увидел на нем что-то крайне интересное. Но вдруг, как только повисла тяжелая пауза, поднял взгляд и посмотрел на Саманту.

– Это на самом деле может быть весьма опасно, и я согласен с молодым человеком, – проскрипел профессор уже привычно неприятным тоном. – Леди Саманта, жду вас на базе МК в Глазго, на выходе из Второго Инферно через четыре с половиной часа. Инструкции, что делать, если мы не появимся, получите по прибытии на место.

Несколько секунд принцесса смотрела на меня с нескрываемой яростью, после чего кивнула профессору и резко встала. Вышла она из кабинета так, что дверь слетела с петель и впечаталась в противоположную стену коридора. Как только стук каблуков удаляющейся принцессы стал тише, профессор прокашлялся. Не сразу я понял, что за надсадным кашлем скрывается мерзкий смех. Ну точно он из этих, которые «сделал гадость – весь день на сердце радость».

– A brave heart and a courteous tongue… – неожиданно произнес сэр Галлахер, подняв на меня взгляд.

Храброе сердце и вежливый язык. После этих слов я весьма удивился – не ожидал от язвительного и вечно недовольного профессора подобного. Но когда он продолжил, я понял, что это очередная цитата из Киплинга.

– …They shall carry thee far through the jungle, manling.

«Храброе сердце и вежливый язык. С ними ты далеко пойдешь в джунглях, человечек».

Слова, сказанные юному Маугли, профессор процитировал не своим голосом и с непривычными интонациями – явно пародируя голос мудрого питона Каа из фильма или мультфильма этого мира, который я не смотрел.

Едва закончив говорить, сэр Галлахер возвратился вниманием к интерактивному экрану с планом операции. Но, прежде чем вернуть себе полностью рабочий настрой, профессор едва слышно пробормотал что-то еще. Не уверен, но вроде похоже это было на «Ах ты ж дерзкий сукин сын».

Глава 8

В своей спальне Татьяна Николаевна оказалась совсем непохожа на ту статную даму в строгом деловом костюме, которую я привык видеть в совершенно другой обстановке. И надо сказать, выглядела заместитель директора гимназии волнующе и соблазнительно. Потому что она сейчас, полностью нагая, спала на своей широкой кровати.

Спала беспокойно – выполняющая роль одеяла тонкая простынь скомкана и откинута прочь, шикарные длинные волосы, которые в гимназии всегда заплетены в толстую косу, разметались по подушке. Отброшенная в сторону простынь едва закрывала уголком часть бедра, а между ног, обнимая, Татьяна Николаевна сжимала огромную подушку с изображением розоволосой девочки из аниме.

«Дакимакура» такие штуки называются. Подушки в полный рост, предназначенные для того, чтобы их во сне обнимать. В своем мире к японской культуре я не относился практически никак, зная только, что «суши» правильно произносится как «суси». В этом же мире японские рестораны, предметы быта и элементы культуры в повседневности встречались постоянно – Япония в составе Конфедерации, что накладывало отпечаток на привычные нормы жизни. Из которых, кстати, – из привычных норм, Татьяна Николаевна всерьез выбивалась.

Самому невнимательному взгляду было заметно, что живет заместитель директора гимназии Витгефта ни в чем себе не отказывая. Даже от меня это не укрылось, хотя в общественной жизни гимназии я не участвовал. И близко общался с Татьяной Николаевной всего единожды. Зато хорошо запомнил, как мы пересеклись с ней на крыльце гимназии, когда она пожелала показательно застроить меня за отсутствие ординарца, а потом еще и за грядущее опоздание.

Даже будучи озабочен своими неотложными проблемами, тогда я обратил внимание на ее элитный спорткар. Сейчас же еще более уверился в любви Татьяны Николаевны к роскоши – после переезда из Елисаветграда в Архангельск она арендовала немаленький особняк, приподнятый на сваях над обрывистым срезом пляжа. Одна из стен ее спальни была панорамной, открывая вид на северное море, сейчас тонувшее во тьме тяжелой осенней ночи.

Включив ночник, осветивший просторную спальню призрачным красноватым сиянием, я подошел ближе к кровати. Стараясь действовать бесшумно, приподнял простынь и накрыл женщину, чтобы в момент пробуждения она не смутилась своей наготой. В тот момент, когда я легонько накинул на нее невесомую простынь, Татьяна Николаевна вздрогнула и проснулась.

– Тсс! – только и сказал я, глядя в расширившиеся от удивления глаза.

Заместитель директора, находясь на границе сна и яви, пока совершенно не понимала, что происходит. Машинально она отпустила обнимаемую подушку и подобрала простынь, натягивая ее под самое горло. Перевернувшись на спину, она, толкаясь ногами, уткнулась затылком и шеей в изголовье, словно желая покинуть ночной кошмар и проснуться в нормальном месте и времени.

– Татьяна Николаевна, доброй ночи, – произнес я в полный голос, отчего женщина вздрогнула.