Варрава

По окончании вечери она внезапно встала и вышла из комнаты. Спустя некоторое время она вернулась, держа в руках драгоценный алебастровый сосуд с мирром. Она подошла к Иисусу, разбила сосуд и возлила мирро Ему на голову, потом упала пред Учителем на колени, помазала Ему и ноги и отерла их своими волосами. Иисус сначала посмотрел на нее с изумлением и хотел было ее удержать, но, встретившись с ней взглядом, оставил ее. Легкая краска выступила у Него на лице.

В комнате царила полная тишина. Но вдруг раздался голос Иуды.

Он сидел на самом нижнем конце стола у двери и не отрывал глаз от пола. Но все же ему казалось, что он видит пред собой лицо Марии Магдалины, и что это вынуждает его говорить. Беззвучным, но резким голосом произнес он:

— Для чего бы не продать это мирро за триста динариев и не раздать нищим?

Когда он сказал это, молчание сделалось еще более глубоким. Но Мария поднялась, вся дрожа; жгучая краска залила ей щеки и шею; глаза ее наполнились слезами, и она с мольбой взглянула на Иисуса. Он взял ее за руку и выдвинул ее вперед.

— Оставьте ее! — сказал Он. — Она помазала меня к моему погребению. Нищих вы всегда имеете с собой, а меня не всегда.

Иуда поднял глаза и на мгновение встретился с очами Иисуса. Голова у него закружилась; он встал и вышел из дома. Он чувствовал на себе мрачный взор Марии Магдалины с оскорбленным и гневным выражением в нем, но не решился его выдержать.

Выйдя наружу, он остановился и схватился обеими руками за голову. Бессвязные мысли вихрем носились в ней.

«Он думает, что я это сделаю, быть может, Он этого хочет; иначе зачем бы Ему так смотреть на меня! А она тоже это думает и ненавидит меня! Так почему же мне бы этого не сделать? Нет, Он не Сын Божий! Он просто Человек, ведь Ему это было приятно, а нищие, да, нищие, сам ведь Он сказал, нет, он человек, а ведь люди все обречены смерти. Почему принуждает Он меня это сделать? Нет, это не Он меня принуждает, я хочу этого, сделаться свободным, свободным. А в таком случае я должен это сделать сам, как это я думал? Да, я должен это сделать сам!»

Он прошел несколько шагов, потом опять остановился.

«Страшно! — думал он: порой я не знаю, люблю ли Его или ненавижу. Но без всякого сомнения я Его ненавижу; как мог бы иначе я сделать это? А между тем я должен это сделать, я чувствую, что должен это сделать! Да, я хочу сделаться свободным, свободным!»

Он снова пошел, сам не зная, куда идет, ничего не видя перед собой. Он упорно цеплялся за одну мысль: что Иисус не может быть Сыном Божиим, ибо Он не принял бы тогда помазания Марии.

Иуда сильно изменился за последнее время. Стаи его сгорбился; на лбу образовались две глубокие складки, взор был неподвижно устремлен в пространство, как у человека, преследуемого навязчивой идеей.

Он долго шел, не отрывая глаз от земли. Наконец, он очутился за одними из ворот Иерусалима. Он остановился, и складки на его лбу врезались еще глубже. «Зачем я пришел сюда? — подумал он. Что это я хочу сделать?»

Вдруг он почувствовал, что кто-то тронул его сзади. Он обернулся; это был юноша, которого пожилой фарисей называл при нем Савлом.

Иуда стал озираться, думая, что и тот находится поблизости, по, убедившись, что его нигде не видно, ощутил что-то, почти похожее на радость.

— Ну, что же? — сказал юноша и пытливо взглянул на него.

Иуда долго стоял безмолвный и недвижимый; наконец, он поднял голову и спросил:

— Если я откажусь, что сделаете вы тогда?

— Он приговорен, — Он должен умереть! — стремительно ответил юноша.

Иуда всматривался в него: он читал на его лице непоколебимую решимость. Снова углубились складки на его лбу. Он думал: «Он во всяком случае умрет, и тогда, тогда я не буду свободен. Я должен сам это сделать, да, сам!»

Но эта мысль привела его в содрогание.

— Неужели я должен буду собственноручно?.. — сказал он, оглядывая с ужасом свою руку, которую невольно протянул вперед.

Тот презрительно усмехнулся.

— Нет, — сказал он:-здесь нет и речи об убийстве. Его будут судить по закону, и Он умрет смертью преступника.

Снова Иуда погрузился в раздумье.

«„По закону!“ — размышлял он. — Смертью преступника! Но все это ведь меня не касается, — это они убьют, а не я. Я убью только свою мысль, — свою собственную мысль, — разве не имею я права на это?»

И, охваченный внезапным исступлением, он схватил юношу за руку и крикнул, глядя ему в глаза угрожающим взором:

— Разве я не имею права умертвить свою собственную мысль?

Но, увидев изумление Савла, он устыдился того, что выдал себя. Он выпустил его руку и жестко и решительно произнес:

— Скажи, что я должен сделать! Я готов!

Глаза юноши сверкнули.

— Иди за мной! — сказал он и поспешно направился в город. Иуда последовал за ним; теперь все было кончено; он не чувствовал больше колебаний.

Они остановились пред большим, богато изукрашенным зданием. Юноша ввел Иуду во двор, велел ему там дожидаться и исчез внутри дома. Спустя несколько минут он вернулся и повел Иуду наверх, в большую залу, где было собрано человек десять.