Варшава

– Ты мне под дурачка не играй, ясно? Раз здесь работаешь – значит, должен знать. До хера зарабатывать хотите, спекулянты хуевы.

Я забираю кассету, иду к выходу.

Магазин «Электроника». Стучу в дверь «Прием на комиссию», заглядываю. За столом – толстая усатая тетка. У стен – коробки от видиков «Shivaki» и телевизоров «Orion».

– На комиссию принимаете?

– Что у тебя?

– Кассеты. Аудио.

– У нас были, сейчас посмотрю, сколько осталось. – Тетка роется в бумагах. – Так, две штуки. Ладно, могу принять. Давай паспорт.

Между проспектом Скорины и Комаровкой через каждые три метра стоят валютчики с картонками «$, DM». Я выбираю худого, в рыжей кожанке.

– Доллары покупаете?

– Сколько у тебя?

– Пять.

– Приму по триста пятнадцать.

К соседнему валютчику подходит невысокий мужик.

Валютчик спрашивает:

– Что интересует?

– Мне б купить долларов…

– Сколько?

– Штук двадцать.

– Двадцать штук баксов?

Валютчики хохочут.

Я сую худому мятую пятерку, он дает мне «зубра», отсчитывает «зайцев» и «белок».

***

Захожу в общагу пединститута. На стене – телефон-автомат.

Девушка в халате и шлепанцах говорит в трубку:

– А-а… Все с тобой ясно… Ну так что насчет завтра?

Вахтерша с пуховым платком на плечах кричит:

– Э, парень, ты к кому?

– К Тане, в пятьсот вторую.

– Документ давай.

Я вынимаю из кармана студенческий, отдаю вахтерше и иду к лестнице.

На площадке между вторым и третьим курит чувак в спортивном костюме «Nike». Он смотрит на меня, я отворачиваюсь.

Стучу в дверь пятьсот второй. Открывает Таня в спортивных штанах и синем свитере.

– Привет.

– Привет. Заходи.

Я снимаю куртку, вешаю на крюк, стаскиваю туфли.

У стен – три кровати, застеленные покрывалами.

Таня говорит:

– Садись, гостем будешь.

– Я вроде и так в гости…

– Ну, так говорят обычно.

Сажусь на кровать, Таня – на стул. На столе – открытые учебники и тетради. Над столом – картинки из журналов мод: высокие длинноногие девушки в шмотках и белье.

Таня говорит:

– Ну, что ты мне расскажешь интересного?

– Да так… Ничего особо интересного не происходит. – Я смотрю на свои ноги. К синим махровым носкам налип мусор. – А как твои дела?

Таня приподнимает плечи.

– Скучно. Большой город, а пойти некуда. Сидишь в общаге, как непонятно кто. Нет ни одной нормальной дискотеки, везде колхозники – сначала напьются, потом только смелости хватает пригласить на танец. На него смотреть противно, а он – танцевать.

На ржавой спинке кровати висят белые трусы. По ним бежит таракан.

– Любишь дискотеки?

– Ну да.

– А часто ходишь?

– Не очень. Но надо же куда-то ходить, правильно? Вообще, я здесь поступала, чтоб уехать от родителей, – они меня достали своей опекой. Хотя какая это опека? Ничего дать не могут…

– А что ты хочешь, чтоб они тебе давали?

– Как «что»? Есть родители, которые нормально зарабатывают, все покупают детям. Раз родили, то должны обеспечивать, так ведь?

– А кто твои родители?

– Да никто. Инженеры на «Сельмаше». Завод вот-вот закроется, зарплату два месяца не платят, а они держатся за эту работу, как не знаю за что… Я им говорю – вы бы лучше в Польшу ездили или бизнесом каким занимались, так нет: «У нас образование высшее, зачем надо было учиться, чтобы на базаре стоять». Образование – ерунда, это не ценится сейчас.

– А ты зачем тогда учишься?

– Ну, я уже сказала, чтобы уехать от родителей, – это во-первых. Во-вторых – я школу с серебряной медалью закончила, поступить было несложно, а в-третьих – надо же чем-то заниматься, а то офигеешь от скуки. По крайней мере, учительницей работать не собираюсь. Ни за что.

Я поворачиваюсь к окну, смотрю на окна соседней общаги.

Таня говорит:

– Ладно, что это мы все о грустном? Давай о чем-нибудь интересном поговорим, о музыке, например. Что ты слушаешь?

– Металл, еще – русский рок… «Кино», «Наутилус»…

– А как к российской эстраде относишься?

– Вообще, не очень…

– Ну почему? Есть же много групп и певцов – Богдан Титомир, «Технология»…

– Может, еще и «Ласковый май»?

– А что «Ласковый май»? Мне знаешь, как первый альбом нравился, «Белые розы»? Просто сейчас это уже не модно. Ладно, о вкусах, как говорится, не спорят…

– А где твои соседки?

– Не знаю, вышли куда-то. Они мне не отчитываются.

– Что, плохие отношения?

– Так себе, отношения как отношения. Просто они – дуры колхозные, обе из деревни. Даже по-русски нормально говорить не умеют. «Калидор», «лабалатория»…

Таня сидит молча, болтает ногой в стоптанном шлепанце.

Я говорю:

– Может, куда-нибудь сходим?

– Куда?

– Не знаю, можешь ты предложить.

– Сейчас подумаю… Здесь есть один ночной клуб – недавно открыли. Три остановки на троллейбусе в сторону вокзала. Не фонтан, конечно, но сойдет для сельской местности.

– Хорошо, пойдем.

– Только там вход стоит триста рублей. У тебя деньги есть?

– Есть.

– Тогда подожди меня пять минут в коридоре, я переоденусь…

У одной стены зала – помост, у другой – стойка бара. Играет «Кар-мэн».

Мы садимся за столик, снимаем куртки, вешаем на спинки стульев.

Таня говорит:

– Хорошо, что рано пришли. Прошлый раз была здесь с девчонками – стульев не хватило, сидели по двое. Ты не куришь?

– Нет.

– А я курю. Иногда.

Она достает пачку «Congress», кладет на стол.

Я спрашиваю: