Варшавянка (СИ)

— Я правда не курю, мне нужно тебе что-то рассказать, а я волнуюсь, понимаешь? — она пригладила мне волосы и сказала:

— Какой ты хороший!

— Ну ладно, — подобрел я, — только одну, больше не дам, не хочу, чтобы моя девушка курила.

Она взяла сигарету, и попросила:

— Брось мне спички, пожалуйста.

Спички я всегда возил с собой на всякий случай, и она это знала, я ей рассказывал.

Нащупав в сумке коробок, я привстал на кровати и подал ей. Она закурила и поперхнулась, закашляв от дыма. Я вскочил, желая помочь, но она меня отстранила.

— Все хорошо, не волнуйся, — отдышавшись, она произнесла, — Я тебе сейчас что-то расскажу, а ты не перебивай, ладно? И не волнуйся, хорошо? — она внимательно посмотрела на меня.

— Постараюсь, — сказал я. Закурил, и, поперхнувшись дымом, тоже закашлялся.

Маленький кулачек яростно заколотил меня по спине.

— Прекрати, — закричала она и, отобрав сигарету, выбросила ее в окно.

— Ну, вот, только собрался покурить…

— Не мучай меня! — в ее глазах заблестели слезы.

— Ладно, рассказывай, — я уселся поудобнее, подложив подушку под спину.

— Слушай… — она немного помолчала, собираясь с мыслями.

— Родилась я в небольшом поселке, в глубинке. Жила как все, училась неплохо, Но, боже мой, как мне хотелось вырваться оттуда. Ты не представляешь, как там тяжело. Не буду рассказывать всего, сейчас это не важно.

Важно то, что я поступила в институт. Одна, без поддержки родителей, так сложилось. Трудно было, но училась я хорошо, потому что не хотела возвращаться, но спать часто ложилась голодная, а на последних курсах попалось мне в руки объявление о том, что предлагают работу за рубежом, по программе «AU pair». У нас многие студенты так подрабатывали.

В общем, я уехала по объявлению в Польшу ухаживать за пожилой женщиной. И уже там встретила парня, поляка. Не буду говорить всего, но мы с ним помолвлены, и это к нему я еду в Варшаву. Я выхожу замуж. Мы с ним уезжаем в Америку, у него контракт с одной фирмой. Все решено, понимаешь? Ничего изменить нельзя…

Долго я сидел, ошарашенный, не в состоянии прийти в себя. Обхватив голову руками, я застыл. Мне показалось, что стены рушатся на меня. Она присела рядом, погладила по спине, и прижалась ко мне, всхлипывая. Потом взяла мое лицо и целовала долго-долго. И ночь опять взорвалась калейдоскопом красок…

Утро осветило комнату, я пошевелился, и, почувствовав запах кофе, открыл глаза.

— Милый, вставай, я завтрак приготовила, — Оля в халатике, нагнулась надо мной, я обхватил ее руками, и потянул на себя.

— Пусти…

— А вот не пущу, вот не отдам тебя никому, сам на тебе женюсь!

— Ну, пусти же, мне больно- она освободилась и стала приводить в порядок волосы.

— Все равно я тебя никому не отдам- упрямо сказал я.

— Не рви мне сердце, ты же знаешь, что так и было бы, если бы мы встретились с тобой раньше, а теперь поздно что-либо менять, и давай не будем об этом, лучше пошли завтракать, — сказала она поднимаясь.

За завтраком, намазывая хлеб маслом, она спросила меня:

— Помнишь фильм «Гардемарины вперед»?

— Помню- ответил я с полным ртом.

— Помнишь, как она говорит Боярскому: «Это последний русский»?

— Угу, — ответил я, занятый едой.

— Ты — мой последний русский! — сказала она, весело взглянув на меня.

Я чуть не поперхнулся. Прокашлявшись, я посмотрел на нее.

— Угу, а еще у меня есть для тебя сюрприз, — сказала она, наливая кофе в чашки.

— Какой? — я удивленно взглянул на нее.

— Узнаешь в свое время, — она загадочно улыбнулась.

— Оля, не балуйся, говори сейчас.

— Не-а, я как ты. Помучайся…она встала из-за стола, потянулась и спросила:

— Ну и где же наша машина?

— Ты права, пора собираться.

Я встал и начал укладывать вещи.

В двери постучали. Вошла консьержка, и сказала, что приехал пан и хочет меня видеть.

— Оля, ты пока собирайся, а я пойду рассчитаюсь за номер, — сказал я, одевая куртку.

Она кивнула. Подхватив сумку, я вышел вслед за консьержкой.

Спустившись вниз и рассчитавшись за номер, я вышел во двор. У крыльца дома стоял «Мерседес», молодой поляк сидел за рулем, читая какой то журнал в яркой обложке. Увидев меня, он отложил журнал и вышел из машины.

— Тебя прислал Иржи? — спросил я.

— Так, пане, — ответил он. — Пан Иржи наказал пжиеть про вас.

— Подожди, сейчас я принесу чемоданы, — сказал я, поднимаясь по лестнице.

Поднявшись в номер, я увидел, что чемоданы уже собраны, и Оля, готовая к предстоящей дороге, сидит на кровати. Увидев меня, она пригласила сесть рядом.

— Присядь на дорожку.

Я сел около нее, она обняла меня, прильнув всем телом и сказала:

— Если бы ты знал, как я не хочу уезжать, если бы ты знал… — И заплакала, содрогаясь всем телом.

Щемящая боль пронзила меня. Клубок подкатил к горлу, я обнял ее, так полюбившую меня женщину, и стал целовать страстно, взяв за худенькие плечи, сотрясающиеся от рыданий.

Она простонала.

— Боже, что ты со мной делаешь, — и обняла меня так сильно, как только смогла. Через некоторое время всхлипывания прекратились, она взяла себя в руки, вытащила платок и маленькое зеркальце, и стала приводить себя в порядок.

— Оля, выходи за меня замуж, — твердо произнес я.