Варшавская вендетта

Людвиг же терпел истерики жены с философским спокойствием. И отвечал, что нынче найти квалифицированный персонал, который будет ответственно относиться к своей работе, не станет постоянно требовать прибавки к зарплате или воровать хозяйское добро, слишком сложно. Почти невозможно. И отказывался обычно увольнять, а просто налагал штраф на провинившегося сотрудника или лишал каких-то выплат. То есть бил по карману и таким образом воспитывал отношение к своей жене.

В итоге у них в доме остались почти все, кто работал при родителях.

Как именно они относились к Ядвиге, было доподлинно неизвестно. Все просто старались держаться от тетки подальше и взаимодействовать главным образом через экономку. И только горничные в доме менялись достаточно часто.

Эти женщины были вынуждены трудиться в непосредственном контакте со злобной, сварливой Ядвигой. И, что называется, «никак не могли сработаться».

То есть частенько увольнялись сами, не выдержав дурного нрава и вечных придирок тетушки. Или были уволены Людвигом по требованию Ядвиги после долгих перечислений недостатков и провинностей той или иной девушки.

Значит, в поместье Збигневых трудились старые и испытанные сотрудники. И две относительно новые горничные, которые успели поработать с Ядвигой и, смею предположить, тихо ненавидели злобную тетку. То есть весь персонал можно было считать надежным. Что успокаивало и вселяло надежду на то, что дома Марек будет в безопасности.

Но я, разумеется, все равно не собиралась терять бдительности.

Ранним утром на следующий день мы с подопечным отправились на прогулку по заснеженному лесу. Бродить тропинками, присыпанными свежевыпавшим снегом, было одно удовольствие. В свете начинающегося дня огромные сосны, покрытые пушистым снегом, выглядели сказочными красавицами. А когда солнце поднялось чуть выше, снежные кристаллики рассыпались радужными искрами, словно мелкие драгоценные камешки.

— Женя, ты была права, когда говорила, что мне нужно прогуляться! — восторженно щурясь на яркое солнце, почти прокричал Марек, — щеки молодого человека раскраснелись от ходьбы и легкого морозца.

А лицо приобрело ровный, здоровый цвет после полноценного отдыха на удобной кровати. И сейчас он совершенно не походил на себя вчерашнего. Бледного, издерганного, с запавшими глазами. Сегодня мне казалось, что даже рыжие вихры парня и яркие синие глаза стали намного ярче. Будто он, словно чудесная и волшебная птица из детской сказки, утратил все цвета в неволе. И, наоборот, на свежем воздухе на просторе быстро набрался сил и стал возвращать себе былые краски.

— Ты выглядишь намного лучше, — улыбнулась я, — только запахни куртку, простудишься. Ранним утром еще довольно прохладно.

— Я и чувствую себя гораздо лучше! И меня не возьмет никакая простуда! Не одолеют враги и невзгоды! Ибо ты, моя грозная воительница, оберегаешь мой покой и сон.

Вчера, перед тем как попрощаться на ночь, я объяснила Мареку, зачем мы вынуждены мистифицировать всех вокруг. И какие огромные преимущества влечет за собой столь невинный обман. Молодой человек полностью согласился с моими аргументами и, разумеется, обещал не разрушать легенду. И постоянно подыгрывать. Но сейчас, когда мы были наедине, притворяться не имело смысла.

— Знаешь, Женька, я так воодушевлен! — тем временем продолжал молодой человек. — Меня с такой радостью встретили дома и Мария Карловна, и Броня с Павлой, и все остальные! Понимаешь, мне ведь и раньше доводилось уезжать. В основном на различные конкурсы и гастроли. Но только вчера появилось чувство, что я вернулся домой. По-настоящему!

— Это, наверное, потому, что ты совсем недавно вернул себе право называться хозяином этого дома. И слуги, испуганные твоим арестом, очень обрадовались тому, что все обошлось. Ты жив, здоров и в неволе не произошло ничего плохого, да и задержался ты там не слишком долго. А еще, думаю, раньше служащие опасались так открыто радоваться твоему присутствию и всячески выражать любовь и привязанность. Теперь это возможно. Ведь Мария Карловна была экономкой еще у твоих родителей. Я правильно понимаю?

— Да, она очень любила и отца, и маму. После их гибели даже уйти собиралась, не хотела работать на родственничков. Но Людвиг ее отговорил. И знаешь, как он это сделал? — усмехнулся Марек.

— Расскажи, мне очень любопытно.

— Я случайно услышал часть разговора. Поэтому не могу поручиться, что это были все аргументы. Но они были последними, значит, решающими. Людвиг сказал, что Мария Карловна не должна нас бросать. Она должна остаться и проследить, чтобы дом мамы, то есть погибшей Златы, не потерял своего изящества и лоска. А ее сын, то есть я, никогда ни в чем не нуждался и поскорее оправился от страшного удара, что нанесла его психике трагическая гибель родителей. Ведь если мальчика будут окружать привычные предметы, знакомые, хорошо настроенные к нему люди, может, ему и лучше станет в скором времени.