Варшавское восстание и бои за Польшу, 1944–1945 гг.

2. Прикрыть истребительной авиацией р-н армии.

3. Наша авиация совершенно бездействует.

4. Ускорить подачу горючего и масла.

Начинаю выдыхаться».

Ситуация, в которой оказалась 2-я танковая армия, вполне объяснима. Пройдя с тяжелыми боями несколько сот километров, завершив операцию «Багратион» и выйдя на польские земли, войска потеряли не только огромное количество личного состава, боевой техники, израсходовали боеприпасы и все запасы продовольствия и горючего, но люди совершенно измотались. Было огромное количество раненых и больных, войска были истощены полностью.

На 4 августа 1944 года во 2-й танковой армии оставалось 344 танка разных моделей (половина из них — Т-34) при штатной численности армии — свыше 500 боевых машин.

В докладе командующего 2-й танковой армией гвардии генерал-майора А.И. Радзиевского начальнику Генерального штаба Красной Армии указывалось, что 2-я танковая армия после проведения боев по захвату городов Люблин, Демблин, Пулавы и подхода к восточным подступам Варшавы была 8 августа 1944 года выведена из боя. Боевые участки были сданы 47-й армии. В докладе также подчеркивалось, что в это время армия танками не была укомплектована. Всего имелось 27 танков и 4 САУ. Недоставало 689 танков и 146 САУ разных систем.

Когда в июле 1944 года войска маршала Рокоссовского подошли к Варшаве, то немцы, поняв всю опасность выхода советских войск на берлинское направление, срочно перебросили из Италии и с Балкан танковые дивизии «Викинг», «Мертвая голова» и «Герман Геринг».

Эти почти тысяча танков наголову разбили советскую 2-ю танковую армию. Об этом тяжелом случае маршал Рокоссовский, не щадя подробностей, откровенно рассказал 26 августа английскому военному корреспонденту «Санди таймс» и Би-би-си известному писателю Александру Верту:

«Рокоссовский: После нескольких недель тяжелых боев мы подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В тот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии, и мы были оттеснены назад.

Верт: Думали ли вы 1 августа, что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?

Рокоссовский: Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, но шансов на это никогда не было больше 50 на 100…

Верт: Было ли Варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах?

Рокоссовский: Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск… Вооруженное восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии.

Правильный выбор времени является здесь делом огромной важности. Варшавские повстанцы были плохо вооружены, и восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были уже готовы вступить в Варшаву.

Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов… Обстоятельства были неблагоприятны для нас. На войне такие вещи случаются…

Верт: Но у вас есть плацдармы к югу от Варшавы.

Рокоссовский: Нам очень трудно их удерживать, и мы теряем много людей. Учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боев. Мы освободили всю Белоруссию и почти четвертую часть Польши; но ведь и Красная Армия может временами уставать. Наши потери были очень велики…»

Восстание будет! Так решил Лондон!

За несколько дней до начала восстания генерал Бур устроил совещание, на котором выступил с патетической речью: «Пять лет Польша ждет сигнала «Буря» — начала восстания. И теперь я горд, что именно мне, генералу Буру, выпало счастье дать этот сигнал… Должен вас уверить, панове, что момент для этого выбран наиболее удобный — советские войска заняли Минск-Мазовецкий и через несколько дней будут в Варшаве. К этому времени в столице Польши должно быть законное правительство…»

На совещании кроме Бура и Монтера были вице-премьер Я. Янковский и три министра, обязанности которых были пока не ясны. Этакий греческий, хор, подпевающий начальству.

Однако командующий подпольным варшавским корпусом полковник Монтер приземлил генеральскую патетику, почтительно доложив обстановку: боеприпасов хватит, в зависимости от напряженности боев, на трое-четверо суток. Продовольствия же — максимум на неделю. Можно ли начинать восстание с такими ничтожными запасами? В Варшаве насчитывается сорок тысяч солдат Армии Крайовой.

(Это было явным и огромным преувеличением. Позднее сами же польские исследователи совершенно точно установили: аковцев было не более пяти тысяч. Вооруженных среди них — только половина.)

Это вскоре косвенно подтвердил прибывший в Москву Миколайчик, попросив у Сталина вооружения, боеприпасов и продовольствия только на три тысячи человек. Однако цифру в сорок тысяч предварительно согласовали еще в Лондоне — для солидности.

Но Бур был упрям.

— Безразлично, — говорил он — Нас поддерживает Черчилль. Он сумеет нажать, где надо. Должны же русские считаться со своими союзниками… Важнее всего сообщить сейчас в Лондон, что восстание началось…