Варшавского гетто больше не существует

Подавляющее большинство евреев, оказавшихся за пределами гетто, попросту не показывались на люди, разве что очень узкому кругу знакомых. В некоторых польских квартирах создавались специальные укрытия, чаще всего в подвалах, на чердаках, в нишах. Строительные материалы и щебень для оборудования таких помещений зачастую приходилось переносить в портфелях, чтобы не заметили соседи. Устройство убежища обходилось евреям в несколько десятков тысяч злотых, включая сюда и многочисленные взятки. Поэтому часто они жили просто в одной из комнат квартиры, а в случае визита гостей или администрации быстро и незаметно перебирались в уборную или на кухню. Детей прятали в угольных ящиках, шкафах, выпуская оттуда только вечером.

Так провел последние месяцы своей жизни и Эмануэль Рингельблюм. Он не погиб во время восстания в гетто. Отправленный фашистами в концлагерь в Травниках, Рингельблюм бежал оттуда летом 1943 г. с помощью офицера Армии Крайовой Теодора Паевского и добрался до Варшавы. Около суток он провел на квартире Паевского, в подвале. Дворник, ярый антисемит, давно уже подозревавший Теодора, учинил обыск. Не найдя ничего, он стал наблюдать за посещениями квартиры. Рингельблюму пришлось перебраться за четырнадцать километров от Варшавы, в семью садовника Людомира Марчака. Здесь же укрылись жена и сын Рингельблюма. Марчаки построили в саду за домом целую подземную квартиру с кухней и уборной. В ней прятались 36 евреев.

Марчаки взяли на себя много хлопот: незаметно для соседей заготовлять продукты для трех с лишним десятков человек, выносить мусор и парашу, разыскивать родственников, налаживать контакты, следить, чтобы в ту часть сада, где находилось подземелье, не проникли чужие (их внимание могло быть привлечено разговорами взрослых, детским шумом). За всем надо было уследить, вовремя предупредить евреев и под любым предлогом выпроваживать нежелательных посетителей.

У Марчаков Рингельблюм работал над большим трудом «Польско-еврейские отношения во время второй мировой войны», оставшимся незаконченным, отсюда он ездил в Травники, чтобы передать в концлагерь хлеб, документы и взрывчатку. О лагере в Травниках он написал специальную работу. В конце февраля 1944 г. Рингельблюм подготовил для научных и общественных организаций за границей доклад о культурной жизни в Варшавском гетто, начинавшийся словами: «Дорогие друзья! Мы пишем вам после того, как 95 % польских евреев погибли в газовых камерах и бойнях Треблинки, Собибура, Хелмно и Освенцима или перебиты во время акций по уничтожению в гетто и лагерях. Судьба томящихся в концлагерях тоже решена. Может быть, несколько человек, замаскировавшихся под «арийцев" и обосновавшихся, как затравленные звери, в лесах, останутся в живых, но уцелеет ли кто-нибудь из нас, участников подпольного движения, сомнительно. Поэтому мы хотим вкратце сообщить о нас и нашей работе. Мы, в гетто и лагерях, стремились жить и умереть с достоинством…"

Через неделю, 7 марта 1944 г., немцы обнаружили подземелье в саду Марчаков. Все его обитатели (в том числе и Рингельблюм), Людомир Марчак и еще один садовник — Мечислав Вольский были отвезены в «Павяк» и в тот же день расстреляны. Паевский погиб в немецком концлагере несколькими месяцами позже. Погибло подавляющее большинство из 42 000 евреев, бежавших в течение 1940–1943 гг. из Варшавского гетто.

Когда буржуазно-либеральный орган «Весь» лицемерно написал, что невозможно поверить в то, что есть поляки, помогавшие истреблять евреев, газета «Голос Варшавы» ответила суровой отповедью: «Эти сладкие иллюзии надо развеять — такие поляки есть, и их много. В одной только столице обитают сотни таких преступников, сделавших выслеживание немногочисленных уцелевших евреев своей профессией… живут тысячи людей, в том числе даже известные личности — адвокаты, врачи, которые приняли активное участие в грабеже еврейского имущества, воровали сбережения, присваивали вещи и т. д. Эти люди хотят теперь избавиться от свидетелей своих преступлений… Известно много случаев, когда даже так называемые пользующиеся общим уважением люди брали от предвидевших свою гибель зажиточных евреев солидные суммы, за которые обязывались вырастить их детей, — затем деньги присваивали, а детей отдавали в руки гестапо. Прятать голову в песок, закрываться официальными заявлениями мало: злу надо объявить войну…» Крайова Рада Народова в декрете 3 от 5 февраля 1944 г. предупредила шантажистов, что они наряду с другими участниками братоубийственных действий подвергнутся наказанию сразу по окончании войны. Несколько шантажистов были казнены боевиками Гвардии Людовой.

Руководители Армии Крайовой и Делегатуры не одобряли антисемитизма. Правительство Владислава Сикорского, смущенное явными проявлениями антисемитизма среди его сторонников в Польше, несколько раз специально предостерегало их от какого бы то ни было участия в гонениях на евреев. «Это необходимо из принципиальных и тактических соображений, так как иначе использование правительством ситуации на международной арене неслыханно затруднилось бы».