Варторн: Уничтожение

Вскорости обнаружились и трупы пропавших разведчиков. Донесение, полученное Вайзелем, не содержало никаких подробностей — в нем лишь сообщалось, что ни свидетелей, ни виновных обнаружить не удалось.

— Они погибли как герои, — заявил Вайзель, прочитав рапорт.

«Не спешите, генерал Вайзель, — остановил его Дардас. — Вы же ничего не знаете. Они могли просто провалить задание».

А затем стало уже не до расследований: войска начали оккупацию города. Это было большое и нелегкое дело, но фелькская армия достойно с ним справилась. В ход пошли специализированные подразделения, а уж они-то знали свою задачу.

Когда генерал Вайзель наконец немного освободился, он призвал к себе Фергана и сообщил ему о назначении на должность постоянного помощника.

— Это большая честь для меня, сэр! — козырнул юноша, и его веснушчатое лицо просияло.

Вайзель важно кивнул.

— Вам, как офицеру фелькской армии, дозволяется провести личный разговор с домашними через Дальнеречь, — сообщил он. — Полагаете, вы сможете связаться со своим отцом?

— Всенепременно, генерал. Мне так хотелось бы сообщить ему радостную весть!

— Так вот, — улыбнулся Вайзель, — будьте добры, передайте ему от меня, что как только красная трава обратится в зеленую, старые псы возвратятся домой.

Он подмигнул молодому помощнику и добавил:

— Ваш отец наверняка поймет, о чем речь.

Приятно удивленный, Фергон поспешил удалиться.

Но еще больше был доволен Дардас. Сработало, как он и надеялся. Когда молодой Фергон в последний раз исполнял функции помощника — в ту пору Дардас еще полностью властвовал над телом генерала — так вот, в тот раз этот веснушчатый осел передал ему от отца сне таинственное послание. Именно в таком вот зашифрованном виде и явно рассчитывал, что он, Дардас, знает ответ на пароль. Естественно, Дардас его не знал. С тех нор ему не давало покоя опасение, что юноша может заподозрить что-то неладное в отношении генерала «Вайзеля». И вот теперь Вайзель самолично (и как нельзя более кстати) все уладил.

«Знаете, генерал, вы совершенно правы. Нам с вами следует быть заодно».

БРИК (2)

Потребовалось некоторое время, чтобы добиться нужной консистенции. Вначале мазь мгновенно затвердевала, затем лупилась и отшелушивалась… потом она получилась слишком жидкой и стекала у Брика с лица, как только кожа хоть немного нагревалась. Пришлось прибегнуть к помощи остальных членов группы, чтобы усовершенствовать маскировку и довести до нынешнего состояния.

Она и сейчас была не идеальной: тело зудело и невыносимо чесалось. Зато мазь держалась надежно и служила почти идеальной маскировкой. Она вполне устраивала Брика. И вообще — выйдя на улицу, он испытал прилив куража. Было в этом нечто вызывающе-бесстрашное: фелькский гарнизон по-прежнему разыскивал убийцу своего товарища, а он, Брик, безнаказанно разгуливал среди бела дня по улицам города.

По едва заметному сигналу Тайбера он сконцентрировался, ожидая, когда в черепе возникнет знакомое давление, а по телу прокатится волна лихорадочного озноба. Сам Тайбер в этот момент лихо жонглировал тремя кожаными шарами. Работу свою он делал достаточно умело, но если что и поддерживало неослабевающий интерес публики, так это беспрестанный поток рискованных шуточек и пикантных каламбуров.

Его руки в перчатках так и мелькали в воздухе. В какой-то момент один из шаров неожиданно взорвался пламенем, за ним последовал второй, третий… Толпа из двадцати человек дружно ахнула. Да, неплохой трюк. Важно, чтобы публика именно так его и воспринимала: эффектный фокус, ловкость рук, забавное мошенничество.

Брику это и требовалось: пусть зрители видят волшебные фокусы, а не магию.

Тайбер продолжал жонглировать пылающими шарами — которые, вопреки всем законам природы, не рассыпались, а мелькали в воздухе подобно огненным ядрам комет.

— Ого, ребята! — зубоскалил Тайбер. — Мои собственные шары горят, как после жестокого секса!

Толпа аплодировала и ревела от восторга.

Брику в его бытность преуспевающим драматургом доводилось встречать среди актеров таких типов — громкие, напористые, бесцеремонные. Скорее фигляры, чем настоящие лицедеи. Он не боялся вводить их в свои пьесы, возлагая на них обязанность веселить публику, поддерживать ее в тонусе, пока вокруг — силами других актеров — разворачивались более серьезные и содержательные сюжетные линии. Очень даже полезное применение подобным «клоунам».

Иногда же случалось и вовсе любопытное: в его лучших произведениях такие вот персонажи неожиданно трансформировались в настоящих героев.