Варвар

Ничего толкового, впрочем, в салоне не нашлось, если не считать кучи гаечных ключей и монтировки. Зато бензина был почти полный бак, что, наверное, могло еще пригодиться.

Дождь барабанил по крыше, несильно пахло нагревшимся машинным маслом и еще почему-то – сеном. Или это просто ветер задувал в открытую форточку?

Ведьма Селестина не сказала наверняка – куда именно их занесет, да и вообще – вынесет ли? Теперь приходилось гадать. Что ж… так уж сложилось. Главное, чтоб…

– Ты как себя чувствуешь? – повернувшись, молодой человек обнял жену за плечи. – Слабости нет? Голову не кружит?

– Да нет, – Хильда с улыбкой поцеловала его в губы и тут же призналась. – Разве что так, слегка.

– Ничего, – утешил Родион. – Скоро все пройти должно бы. Ой! Дождь-то вроде как кончился. Пошли-ка, милая, глянем, куда нас все-таки занесло? Да, монтировочку-то я, пожалуй, возьму – пригодится.

Мягко хлопнули дверцы. Молодые люди, пройдя мимо берез, тотчас обнаружили тропку – неширокую, но нахоженную. По ней и пошли, с осторожностью поглядывая по сторонам.

Родион внимательно смотрел под ноги – не блеснет ли стекло или пивная банка? Или. Может, пластиковый пакет занесло ветром или еще какой-нибудь мусор – вестник цивилизации. Нет, ничего похожего что-то не попадалось, увы… А ведь не такая уж и глушь тут была, рядом люди, шоссе, станица. И железная дорога должна быть. Молодой человек остановился, прислушался – поезда не гудят ли?

– Ты чего? – спросила идущая позади Хильда. – Увидел что-то?

– Да нет. Просто так. Слушаю.

– И я… Ой, слышишь?

– Что такое? Поезд? Шум машин?

– Тетерев!

– Тьфу ты, – Радик махнул рукой. – Ладно, идем уж.

Как и следовало ожидать, тропинка вывела путников на дорогу глубокими, кое-где заполненные коричневато-бурыми лужами колеями, ведущую из леса, мимо ручья, к лугу, на котором издалека было видно пасущееся стадо.

– А вон и пастушонок, – присмотревшись, показала рукой девушка. – Под березой, спит. И собака. Ишь, взлаяла! Возьми-ка палку – как бы не бросилась.

– Хороший пес на людей зря бросаться не будет, – резонно заметил Рад, поудобнее перехватывая монтировку, про себя при этом отметив, что колея-то – тележная и проезжали тут совсем недавно тяжелые, запряженные медлительными волами возы.

– На своих не будет, – тихо заметила Хильда. – А вот на чужих. Тихо, псинище, тсс!!!

Юная женщина перешла на готский язык, видимо, от волнения – выскочивший из травы пес выглядел отнюдь не добродушной дворнягой. Здоровенный, мохнатый, какой-то волчьей – серой с желтыми подпалинами – масти, с мощными лапами. Остановившись напротив путников, пес оскалил зубы и зарычал.

– Ты особо-то не щерься, собака Баскервиллей, – подкинув монтировку в руке, негромко предупредил молодой человек. – А то ведь по хребтине-то приласкаю, мало не покажется. Нет, в самом деле, уймись, коли сам себе не враг!

– Цыть, Пардус, цыть! – охолонил уже готового кинуться пса выскочивший на дорогу пастушонок – белоголовый, лет двенадцати, мальчик, в холщовой, навыпуск, рубахе, подпоясаной узеньким пояском, босой.

– Ты откель будешь-то, Филиппок? – ухмыльнулся Радик. – Только не говори, что из церковно-приходской школы! Шоссе далеко? А железнодорожная станция?

Парнишка озадаченно похлопал глазами цвета серого осеннего неба и вдруг неожиданно улыбнулся, показав неровные щербатые зубы:

– А я вас знаю! Ты – Радомир, из Доброгастова рода, а это – жена твоя, готка… забыл, как звать.

– Все-то ты ведаешь! – отвернувшись, молодой человек разочарованно сплюнул.

Он даже не спрашивал, как отрок его узнал – такого вот, стриженного под бокс, побрившегося… Узнал – древние люди редкостной наблюдательностью отличались, чего уж тут спрашивать, а другом думать надо.

Теперь уж яснее ясного – какая тут, к черту, железнодорожная станция? Какое шоссе? За что боролись, на то и напоролись. Вернулись туда, откуда пришли. В прошлое! То самое… провалилось бы оно куда подальше! Одно только хорошо – Хильда больше чахнуть не будет. Ладно – пусть хоть так. Да ведь можно и повторить попытку… правда, если удастся вновь заставить жреца. Но, в прошлый-то раз ведь заставили, да он и сам рад был сплавить конкурентов подальше. Конкурентов на власть в общине, говоря учеными терминами – в соседской общине – местное селение словен состояло из нескольких родов, из которых род старейшины Доброгаста был, пожалуй, самым уважаемым.

– Ты собачку-то привяжи, отроче.

– Угу, сейчас… Пардус, Пардус! А ну, к стаду пошел! Иди-ка… у-у-у, хороший.

– Сам-то из чьих? – хмуро поинтересовался Рад.

– Витенега-старосты челядин, Хвалунко.

– Витенегов, вот как… А сколько ден прошло с тех пор как мы… как нас в селении не стало?

– А вас когда не стало? – пастушонок озадаченно моргнул. – Я ведь тут, на выпасе, почитай, все лето.

– А месяц, месяц какой на дворе?

– Листопад-месяц.

Ага, вот оно как. Сентябрь, значит. Теперь бы еще год уточнить… а, впрочем, чего его уточнять-то? И так ясно – коли парнишка не врет, – четыреста пятьдесят второй, осень. И Господи, и времени-то прошло – всего ничего, месяца полтора, два от силы.

Ладно, что тут теперь стоять?