Варвар-пришелец

Я поворачиваюсь, чтобы окинуть ее уничтожающим взглядом. Она притворялась, что ей нравятся мои прикосновения? У нее ярко-розовые щеки, что любопытно. Рассматриваю ее еще мгновение, и она неловко ерзает под моим пытливым взглядом.

– Кажется, ты не была против.

Ее лицо заливается краской.

– Вот как, подкалываешь меня этим.

Я не понимаю смысл ее слов, но румянец на щеках говорит о многом. Она смущена. Я нахожу это очаровательным, в особенности когда она прикрывает руками крошечный пучок волос между ног, чтобы скрыть его от моего взгляда. Она всерьез думает, что это поможет? Я только что вылизал каждый сантиметр ее тела. Обращаю внимание на ее голые бедра и ноги в моих ботинкам. Моим ногам не холодно, но я вижу, как мороз покалывает ее мягкую человеческую плоть. Я должен позаботиться о том, чтобы ей было тепло.

Но Лиз – боец, и ей не терпится поругаться со мной. Поэтому я хватаю мертвую рыбу-лицееда вместе с длинной трубкой, которую она использует в качестве приманки, и перекидываю через плечо.

– Ты пойдешь сама, или тебя понести? – спрашиваю я. Она мрачно смотрит на меня. Затем резко подхватывает разорванные половинки своих штанов и уносится вперед.

– Ты такой придурок. Ненавижу тебя.

– Ты когда-нибудь молчишь? – посмеиваюсь я.

Она показывает мне средний палец. Не уверен, что это означает, но могу догадаться, что это что-то весьма неприятное.

– Придется тащиться обратно с голым задом. Огромное спасибо, – ворчит она.

– Хочешь мою набедренную повязку?

Ее лицо снова заливается краской, и она окидывает меня возмущенным взглядом.

– Чтобы ты дефилировал передо мной голым? Ну, уж нет.

Ее отказ только подчеркивает, насколько непривлекательным она меня находит. Это обидно.

– Все что угодно, лишь бы заставить тебя замолчать, – парирую я.

Она рявкает от возмущения и стремительно уходит. По дороге в пещеру Лиз молчит. Я позволяю ей идти впереди, чтобы охранять… и любоваться маленькой, дерзкой попкой. Тем, как играют ее ягодицы. У нее нет хвоста, поэтому зрелище довольно необычное… но очень возбуждающее. Я представляю, как нагибаю ее, раздвигаю бедра и принимаюсь облизывать ее влажные женские прелести, пока она не закричит от удовольствия.

К тому времени, как мы возвращаемся в пещеру, мое кхуйи резонирует, а член ноет от боли. Он упирается в набедренную повязку, и боль становится почти невыносима. Разве Лиз не страдает? Почему она сопротивляется этому?

Резонансная пара – одна на всю жизнь.

Моя женщина направляется в пещеру, даже не обернувшись. Она все еще злится, это чувство накатывает на нее волнами. Ну, и прекрасно. Позволю ей сопротивляться, если она думает, что это поможет. Она моя. Она стала моей в тот момент, когда ее кхуйи срезонировало для меня.

Что бы она ни делала, это ничего не изменит.

Будто прочтя мои необузданные, собственнические мысли, она хватает одно из одеял и, обернув вокруг талии, оборачивается.

– Я знаю, какова твоя цель.

Я хмурюсь. Моя цель? У меня нет иной цели, кроме как заявить на нее права, чтобы мы могли стать одним целым.

– Ты намерен прятать меня, пока я не забеременею, верно? – она выглядит поверженной, ее глаза полны печали.

– И что, если так?

– В очередной раз меня держат в заложниках из-за вагины. – Она вздыхает. – Что с вами, пришельцами, не так? Неужели девушка не может хоть раз сама сделать выбор? Неужели это так чертовски сложно?

– Кхуйи приняло решение, – отвечаю я.

Она слегка качает головой.

– Это всегда чье-то решение. Когда оно будет моим?

Я разочарованно наблюдаю за ней. Не нужно принимать никакого решения. Кхуйи его приняло. И все же… мне не нравится, как ее слова влияют на меня.

Или же мне не нравится слышать поражение в ее голосе. Лиз – боец. Я не хочу, чтобы она сдавалась.

Лиз

Атмосфера в пещере стала напряженной. Я игнорирую Раахоша и сосредотачиваюсь на том, чтобы заново сшить штаны с помощью нескольких обрезков кожи, которые использую в качестве завязок. Прикладывая немалые усилия, скрепляю узлом каждые несколько сантиметров кожи вместо того, чтобы соединить ее одной длинной нитью, рассчитывая, что так штаны прослужат дольше.

Раахош суетится у входа в пещеру, набирая и растапливая снег, собирая навозную стружку для костра и разделывая тварь, убитую у ручья. Он откладывает «бамбук» для меня, а затем забирает останки существа с собой, бормоча что-то о «приманке для ловушек».

Я ничего не говорю. Я все еще зла на него. На самом деле, «зла» – неподходящее слово. Я расстроена. Расстроена до глубины души. Знаю, он не виноват в том, что наши паразиты решили подружиться, но может же он пойти мне навстречу и помочь, вместо того чтобы вести себя так, будто проблема во мне? Уж извините, что я не хочу прыгнуть в постель с первым встречным и стать инкубатором для его детей.

Мое лицо заливается краской, когда я вспоминаю нашу оргию в снегу. Мысли об этом заставляют паразита вибрировать, а киску намокнуть. Черт. Это нечестно.