Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови

Прошагав километров пять – сперва в одну сторону, потом обратно – никакого лагеря Родион не обнаружил и понял, что заблудился. Снова спустился к реке, немного отдохнул, напился, потом выбрал на обрыве кривую сосну и вскарабкался чуть не на самую вершину. Огляделся – от открывшейся перспективы захватило дух!

В оранжево-золотых лучах заходящего солнца блестела река, вдалеке хорошо просматривались и лес, и знакомое селение, и еще несколько хуторков из трех-четырех домишек, тоже крытых соломой. Да что тут у них, нормального человеческого жилья совсем нет? Какого же размера этот исторический заповедник?

Родион проглядел все глаза, но так и не заметил ни шоссе, ни железной дороги, ветка которой проходила поблизости, ни вышки мобильной связи. Ни силосной башни, ни элеватора какого-нибудь – короче, ни единого признака цивилизации. Одно кондовое унылое сельское бытие! И не диво, что все тут сумасшедшие. От такой тоски хоть вешайся, хоть пьянствуй, покуда здоровье да средства позволят. Впрочем, как говаривал незабвенный старшина Дормидонт Кондратьевич, для винопития поганого деньги не нужны, а нужно только желание.

Прикинув, в какую сторону пойти на разведку завтра, молодой человек слез с дерева и зашагал обратно к селу. А что оставалось делать? Где ночевать? В поселке пусть и психи, но уже знакомые. Даже можно сказать, товарищи по оружию – ведь сражались плечом к плечу. Черт! Как же Радонегу-то жалко! Может, выжила она? А стрела… показалась? Пойти еще раз глянуть? У них ведь «шоу продолжается» – тризну справляют. Да наверное, и полиция уже приехала. Тогда и лагерь отыскать помогут – все документы там остались, без них и личность-то не установишь. На полицию Родион сейчас только и надеялся, ибо на «музейщиков» надежды уже не было никакой.

Пока дошел, стемнело, на косогоре у реки загорелись костры – высокие, почти до неба!

Подойдя ближе, Родион нервно закусил губу. Показалось вдруг… Нет, правда – Доброгастовы родичи сжигали покойников! Что, и Негу тоже?

– Величайся, величайся, Темная Мать, жизнь и смерть, погибель и возрождение, – стоя у самого пламени, громко причитал дед с длинной седой бородою, выглядевший куда старше Доброгаста. – Хладное дыхание за левым плечом и свет далеких звезд, непостижимая, несказанная, несущая ужас и бесконечно прекрасная, юная и старая, ослепляющая маято-морокой и дарующая прозрение, убивающая и возрождающая – хвалы возносим Тебе! Гой, Черна Мати[3]

!

Родион только диву давался: ну, бред, бред чистый! Да и в целом дед был из главных психов, судя по повадкам. Буйный еще окажется… Клюка в руке, пояс из птичьих черепов, что ли? Или скорее змеиных. Тоже еще – шоумен, Борис Моисеев!

– Вещий Бог проведет вас, внуки Перуновы, из темной Нави к свету Сварожьей кузни, там Отец Сварог перекует ваши души со старых на новы, и Матерь Лада облечет вас в одежды из света, и будет каждому дадено по мере его…

– Рад!

Кто-то потянул за руку, Родион обернулся, оказалось – Истр.

– Рад, вот хорошо, что ты пришел. Я тебя искал. И Доброгаст искал, и все наши.

Паренек лучился радостью, и почему-то она не пришлась Родиону по душе. Искали его! Или это наконец полиция приехала? Что-то машины не видать.

– Вот он я. Где следователь-то? Небось, поговорить со мной хочет?

– Мы все хотим. Ты – добрый воин.

– Следователь, говорю, где? Ну, или кто там – опер, участковый?

– Ты – изгой, – продолжал Истр, не слушая. – Помнишь, говорил, что сирота?

– Сирота, сирота… Куда идти-то?

– Потом. После тризны.

– Ха! – Родион недоверчиво прищурился. – Это что же, полиция тут до утра ждать будет?

– Поли-циа? – наконец услышал Истр, но, похоже, не понял. – Это кто? У нас такой девки нет. Я говорю, все мы тебя ждали, дело есть к тебе, Рад! У всех нас, у молодых…

– Какое еще дело? – недовольно переспросил Родион. – Ну, говори, коль уж начал, глазами-то не хлопай попусту!

– Потом! – с неожиданной твердостью заявил подросток. – После…

– Слышь, Истр, а это что еще за чучело? – Родион хмыкнул, указывая на завывающего старика.

– Где? Чучело по весне сжигаем.

– Ну, дед этот – кто?

– Это же Влекумер, навий!

– Типа жрец, что ли?

– Не жрец. Навий, – пояснил подросток, и в голосе его сквозило уважение, смешанное со страхом.

– Да-а… – с сожалением покачал головой Радик. – А говорят, «настоящих буйных мало, вот и нету вожаков»… Вам бы всем тут психиатр не помешал. И санитары…

Влекумер между тем замолк, поняв клюку к небу, словно вслед за взвивающимся ввысь пламенем, что жадно пожирало плоть умерших. В наступившей тишине слышно было, как трещали дрова.

– Истр, а Радонега что? – шепнул молодой человек. – Ее тоже… того?

– Всех, – так же шепотом отозвался Истр. – И наших, и готов. Только пепел наших мы захороним по обычаям предков, а готов – развеем над рекой.

– Ох! Ох! У-ух! – Влекумер вдруг отбросил клюку и стал кататься по земле, квохча и завывая. – Недоволен Велес, повелитель мертвых! Недовольна Мара, волчица, воющая в ночи! Ух-х… Недовольны духи предков! Полоняника, полоняника надо!

– Чего это он причитает? – Родион передернул плечами.