Варвара. Прошедшая сквозь туман

Бран, у которого изначально была эйфория от первого серьезного задания, в котором он лично участвовал, постепенно, посматривая на брата и на товарищей, влился в дело. Лишь иногда, перед сном, в тот самый момент, что начинается твердым намерением улечься спать, а заканчивается головой упавшей на подушку, он понимал, что, несмотря на занятость и усталость, ему не хватает Малининой. Прогулок до озера и дальше, смешных незлобных шуток и взаимных рассказов о своих мирах.

Стейн, симпатизировавший княжне, все же был занят настолько, что мысли о Варе посещали нечасто. Даже письмо от Альва привычно всколыхнуло воспоминания о прекрасной темнокожей эльфийке Лорри, но без былого трагизма.

Некогда.

Бывавший в дальних походах, в разных неприятных переделках и даже в боях он сразу понял, что дело вовсе непростое, да и без политики вряд ли обошлось.

Едва отряд прибыл на границу, первым делом был опрос жителей той местности лично, хотя западный воевода и постарался собрать сведения как можно полнее. Но все же, как и предполагал Стейн, были жители, которые считали увиденное незначительным и случайным фактом, каким нет смысла делиться с воеводой. То проезжий мимо незнакомец имел оружие не той формы, то человек, зашедший в лавку, имел черные бороду и усы в форме сердечка, напомнившие ему южан. В общем, вся информация, что накапливалась, говорила о пришлых чужестранцах. С одной стороны, мало ли случайных людей прошло мимо, но с другой, тут не такая удобная дорога, в отличие от той, что идет в двадцати километрах отсюда.

Выжженные поля не имели строгой формы в отличие от любопытных рисунков, выполненных красной краской. И если бы Стейн не изучал историю стран, оружия, то не узнал бы знак, что оставили слуги хана. Подкова.

Воевода встретил их не просто сказками о проделанной работе. Удалось захватить немого чужака, что следовал через деревни. Только как его разговоришь, если непонятно какой национальности, хоть и одет практически по-местному и ни слова не произнес. Пытались писать вопросы на бумаге, однако мужчина показывал всем видом, что ничего не понимает.

Стейн, взглянув в выпученные глаза пленника, сразу уловил ругательную мысль на южном наречии жителей Арыктау "Ну что, длинноволосый урод, тоже желаешь меня понять? А вот хрен тебе, немой я. Но ты этого не узнаешь".

Эльфу было достаточно несколько раз задать вопрос немому на его родном языке, как тот сразу оживился, видать плохо он понимал обычную речь.

Едва чужак услышал слова о сожжённых полях и сообщниках, о рисунке в форме подковы, как в его голове мысли сами собой заработали о том, что, не попался ли кто из шайки, ведь про ханскую отметину знали все трое из них. А может Хромоногий засветился у своей подруги, ведь говорили ему, чтоб не шастал по бабам, особенно беловолосым, когда на деле, спалишься. Так и вышло. Вот он, Муса, правил придерживался, по чужим девкам не ходил... и все равно попался. А, может это племянник хана, ведь гонору, пустой похвальбы и болтовни в молодом много, а русских знать надо, прежде чем речь вести. Разговаривают про себя много, нальют вина и закусить не пожалеют, но только чего не по ним, так сразу в морду. А с утра ты все еще пьян, а они уже в поле пашут или сеют, а это непорядок. Теперь и домой вернуться нельзя, башку отрежут как последнему тупому барану. И тут оставаться никак нельзя, эти двое запросто на него, немого, свалят вину.

Чужак завыл в голос, замычал, мысленно проклиная тот день, что согласился он на это дело. А все из-за кареглазой молодой жены, что достала пилить и выпрашивать новые наряды. И из-за ведьмы мамы её, что познакомила с шайтаном Хромоногим, пусть будет она такой же кривой, как верная сабля у воина хана.

Стейн слушал. Все упоминания о племяннике хана и хромоногом, про жену немого и её замечательную мать, про то место в лесу, где они прятались, но начался дождь, и все промокли. Временами было очень смешно, но он боялся пропустить что- то важное, а потому делал вид, что усиленно пишет в журнале, в то время как пленный сидел на скамейке за решеткой и мысленно ругался. Все прочие воины, не знающие сути действия командира, вели себя как обычно, тем самым делая обстановку непринужденнее.

Бран, как никто другой знающий своего брата, видел и понимал все действия. Поймать мысли пленника для него тоже не составляло особого труда, хоть по молодости и неопытности это отнимало много сил, все-таки одному Эйнару было сто лет, а другому всего семнадцать. Гораздо труднее было сдержаться и не улыбнуться при причитаниях о виновных в бедах Мусы жене и злой собаке - тёще, что отправила бедолагу, а теперь им отойдет все имущество немого. Когда он увидит Малинину, то обязательно расскажет этот случай, чтобы вместе посмеяться...