Варварин свет (СИ)

— Не так, — поправила его Варвара. — Он остановил сердце в двадцать лет. А когда я его запустила, то тело вернулось в тот возраст.

— И мозги тоже?! — воскликнула Любава. — Он всё забыл?!

— Нет, конечно! — раздражённо ответила Варвара. — Что за глупости. Он же великий чародей, а не мальчишка-ученик.

— Ну мало ли, — пожала плечами первая сестра. — Как же он теперь такой царю Приморскому покажется? Его же не признают!

— Так он в доспехе, — ответила Варвара. — Его только Пелагея без шлема видела. А к ней он теперь ни ногой.

Они сидели втроём на изумрудной траве, и Варваре сейчас как никогда не хватало солнечных лучей. Её знобило, не помогала шерстяная шаль в огромных жёлтых подсолнухах, заботливо связанная старшей сестрой, Ульяной, и принесённая когда-то из дома. Варвара так и осталась в нарядном сарафане, только ненавистные сапожки скинула и спрятала ноги под шаль. Девушка поманила солнце настоящего мира поближе, но стало только ярче, не теплее.

Птиц сегодня летело много через Междумирье-Межречье, и это тревожило Варвару.

Любава, одетая в своё простое холщовое платье, подвязанное поясом с воронами, расстелила скатерть, принесла самовар, а Варвара лёгким движением пальцев закипятила в нём воду, и теперь они пили ароматный чай из Аннушкиных трав с сушёным ананасом и лакомились пирожками. Точнее, девушки лакомились, а Никита пожирал. Превращение отняло много сил.

Сначала Никита рассказал свою часть, а потом Варвара поведала обоим то, чего не застал волк — очень коротко, не упоминая ни Эйо, ни пустых разговоров о любви. Сказала только, что первый человек, который вызвал Синемордого из Нави, лишился души и погиб.

— Получается, — подытожила Любава, — сейчас кто-то освободил Синемордого, тот его поглотил и теперь завоёвывает мир?

«Или они пока вместе это делают», — предположил Никита. — «Ведь Синемордый не знает ничего о мире, он тысячу лет был заперт в пещере. Ему помощь нужна».

— Синемордый совсем близко... — грустно сказала Варвара. — Кощей запретил мне пользоваться камушками. Сказал, что враг уже на подходе к Приморью. Со дня на день будет бой, а почти ничего не готово.

— А Пелагея не нашла другого времени, как свои чары на Кощее испытывать! — возмутилась Любава.

— Меня волнует, что он этого не заметил... — задумчиво проговорила Варвара. — И Марья не заметила... Хотя получается, что они поссорились как раз в тот день. Наверное, Кощей был очень уставший...

— А точно Царь Приморский не знал? — спросила Любава. — Может, подговорил дочь, для этого и сосватал, чтобы она к Кощею подобралась?

— Зачем ему?.. Подобралась. Зачаровала... Он стал видеть в друзьях недругов, стал злым. Какая царю выгода?

«Правильно! — гавкнул Никита. — Если он хочет, чтобы Кощей служил только ему, то Ивану Приморскому и нужно подчинение и злость, чтобы с другими больше не договаривался».

Звучало убедительно, но Варвару не покидало ощущение, что что-то не сходится. Она хотела ещё порассуждать, но Любава вдруг напряглась, повернула голову к избушке.

«Звякнуло!» — сообщил Никита.

— Неужели Марья? — удивилась Варвара.

Звенела и правда тарелка с тёмно-синей каймой, поверхность трепетала чёрными линиями, а звук всё не затихал.

— Спрячься! На всякий случай, — шикнула Любава на Никиту, который скакал вокруг — первый раз увидел тарелочки и любопытствовал.

Когда он отошёл, Любава дважды стукнула ногтём по поверхности, она почернела, а потом показала картинку. Красивое лицо Марьи искажала тревога:

— Девчонки, вот вы где! Я уже тебе, Варвара, звякала!

— Что случилось? — хором сказали обе.

— Кто-то во дворец проник, чувствую!

— Как же это? — удивилась Любава. — Мимо нас и мышь не проскочит, а мы никуда вместе не отлучались!

— Ты уверена? — спросила Варвара. — Ты кого-то видела?

— Не видела! Не знаю! — закричала Марья. — Приходите, обе, надо проверить! Немедленно!

Тарелка почернела, затряслась линиями и успокоилась.

«Что происходит?» — высунулся Никита из-за шторы.

— Не знаю... Во дворец можно зайти, только если Кощей разрешит. И нам, трём сёстрам, можно, — объяснила Любава. — А если кто из Яви реки пересекает — мы это сразу чувствуем.

«Но это значит, что туда никто не мог попасть?» — спросил Никита.

— Всё равно нужно проверить, — ответила Варвара. — Марья ближе всех к нему, и я никогда не видела её такой взволнованной!

— Поспешим же, сестра! — воскликнула Любава. — А ты, Никита, сторожи реку. Если вдруг какой богатырь сунется — превратишься в волка и покажешь ему, где выход.

***

Марьи в доме не оказалось. Трудились мушки, убирая крошки хлеба со стола, остывал недопитый чай, на полу — следы угля от какого-то ритуала, запах жжёного розмарина висел в воздухе.

— Ушла, — раздался голос от двери, и обе девушки, вздрогнув, резко обернулись. Там стоял, нервно дёргая всеми хвостами, серый кот.

— Куда ушла, Кыша? — воскликнула Любава.

— Во дворец.

— Там кто-то есть? — спросила Варвара.

— Плохой вопрос, — вздыбил кот шерсть. — Конечно, есть! Марья!