Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна

Свободу действий, которой пользовались норманны в Галлии, хорошо иллюстрирует крупномасштабная агрессия 856–862 годов. Около 15 августа 856 г. датский флот вошел в Сену, разграбил Руан и разбил укрепленный лагерь на острове Жефосс вблизи Манта. Уже оттуда, в январе 857 г., они двинулись в сторону Парижа и сожгли его, ограбив также аббатство Сен-Дени; в июне они напали на Шартр, а чуть позже убили епископа Байе. В июле 858 г. Карл Лысый запер грабителей на их острове, но по прошествии трех месяцев ему пришлось отступить, чтобы отразить атаку своего собственного брата Людовика. В свою очередь, сопротивление попытался организовать своеобразный «народный фронт», но потерпел неудачу48. В 859 г. датчане разграбили Нуайон и убили его епископа, а затем повторили то же самое в Бове. В 860 г. Карл за 3000 ливров подрядил норманнов с р. Соммы против их соотечественников на Сене, но за отсутствием денег ничего не добился. В 861 г. шайка с Соммы, которая тем временем действовала в Англии, вернулась и, на более выгодных условиях — 5000 ливров плюс зерно, — осадила остров Жефосс; еще одна кругленькая сумма, в 6000 ливров, убедила осажденных викингов пообещать уйти, однако еще целую зиму пришлось терпеть их присутствие на берегах Сены до самого Мелёна. Весной 862 г. норманны не выказали никакого стремления выполнить свое обещание и даже поднялись по Марне до Мо. Тогда, восстановив мост в Трильбарду, Карл поймал их в ловушку, но, будучи не в силах уничтожить противников, условился с ними об их отходе в сторону Бретани. В течение этих шести лет в стране франков действовали и многие другие отряды: на Рейне, Сомме, Луаре, Гаронне и даже Роне.

Мы не можем и помыслить о том, чтобы проследить военные действия викингов по каждому направлению их агрессии. Ограничимся тем, чтобы охарактеризовать более или менее устойчивые последствия этой первой волны для разных народов.

Норвежцы, как правило, устраивали отчаянные операции, зачастую несогласованные, своего рода «разведки боем», в самые разные страны от Марокко до Лабрадора. Дух морской авантюры преобладал над стратегией. Даже когда появлялся шанс осесть на какой-либо земле, норвежцы легко и бездумно им пренебрегали, и всегда противились установлению над ними любой власти. Возникшие в итоге «государства» являлись, когда враг находился в поле зрения, маленькими военными княжествами, цементом для которых служила дружина, сплоченная вокруг вождя присягой. В пустынных землях, где в силу их отдаленности ослабевала опасность внешнего вторжения, давал себе волю индивидуализм и анархизм норвежской знати: так, в X в. в Исландии существовало заботливо организованное государство, не имевшее, однако, ни армии, и флота, ни финансов, ни даже настоящего правительства: оно довольствовалось правосудием, лишенным, впрочем, каких бы то ни было средств для выполнения своих приговоров! Колонизация Шетландских и Оркадских о-вов в течение VIII в., а затем «земли Юга» (Сатерланд, северная Шотландия) и соседнего Катанеса была делом рук небольших отрядов, которые с легкостью уничтожали или ассимилировали местных пиктов, несмотря на их внушительные фортификации из твердого камня (brochs). Около 860 г. там организовалось княжество с центром на Оркнейских о-вах, под управлением рода ярлов из Мера, местности в западной Норвегии (согласно норвежской традиции, бесспорно, правдоподобной, именно эта семья произвела на свет Роллона, основателя герцогства Нормандии). Оно стало очагом энергичной скандинавской культуры с самобытными норвежскими институтами и социальной организацией. Отсюда, двигаясь на юго-запад, норвежцы достигли другой группы островов, Гебридов и Мэна.