Варварство

Перелом открытый
не души, но уже сердца,
ему не изреветься.
Боитесь горячей крови?
Наложите? Страха в штаны
или хотя бы молчания швы.
Я и так слышу, как бурлаки тянут
ваших связок сопрано меццо.

Сегодня буду тапёром,
выслушайте и вы мой каприз.
Нравишься ли?

Да, вдохновляешь,
я бессилия контрабандист,
расцарапаю ноты до
чёрных клавиш.

Женщина зашла и села в печёнках.
Это хуже, чем в сердце.
Она переигрывает увлеченно
клапанами моего оркестра.

Эй, ты, муза,
своей музыкой
сбиваешь с ритма:
– Ко мне, милый!
И я у стройной ноги. Тузик,
выдрессированный и забитый.
Женщина родила,
женщина и погубит
любовью, опьянением с марихуану.
Улечу ли, как многие, на ракете девятиграммовой
недосягаемым спутником,
я, прошедший ад Дон Кихота за донной
до рая бездонного Дон Жуана.

Излапайте меня, страницы книг,
подшитые языком к позвоночнику.
Я сочувствующий полупроводник
к полуночному одиночеству.

Завернитесь в ковёр шерстяных следов,
разве вас когда-нибудь так гладили,
чтобы руки напоминали вдох
вдохновению, что украдено.

Лавочник

Люди улицы, срань господня
перемешалась со сранью самих господ,
каждый приспосабливается к ней сегодня,
если вчера не сдох.

Окуная голову в ванну искусства,
распутывая клубок извилин,
город впаривает мне чьё-то занудство
из кирпича и глины.

Мне бы без дома, без улиц, без людей
лавочку,
где на часах всегда без пятнадцати осень,
где можно любить и творить беспорядочно,
пока тебя не попросят.

Книга

Точка зрения там же, где точка опоры.
Съела тьма стеклянные шторы,
не на что опереться
толком,
преодолевая одноимённый путь.
С вываренным в свёклу сердцем
готова стать шёлковой.

Тьма, день ослеп от собственного тщеславия,
моргают звёзды.
До них докричаться не хватит никакого дыхания.
Почти не дышу, словно экономлю воздух
последнего свидания.

Оглавление повести подтверждает бытиё,
где повесть – всё остальное тело.
Пролистайте меня ещё,
я бы этого очень хотела.

Выходные в чужом городе

Я встряхнулся, встал и пошёл.
Пепельное небо,
окурки зодчества.
Памятникам среди нас хорошо
бегать от одиночества.

Припарковано светило,
на солнцестоянке пусто и дорого.
Луна: фонарь и охранник
одного разлива.
Я, пепел, в ожидании «скорого»
шарю в своём кармане как карманник.

О любви

Окна расстёгнуты,
глаза вытаращены,
глотку сорвало лето.
Сколько тащись – не вытащишь
день одного цвета.
Сколько люби – не вылюбишь
до дна, до обложки женщину.
Сколько хотеть – не выхотеть
стервенную, нежнейшую.

Эйфелева игла