Варвары

– Он может подойти не скоро, а мы еще день-два попятимся и упремся в гробницы предков. Как встретят нас их тени? – Скил из-под руки вгляделся в персидский лагерь. – И еще непонятно: почему Дарий не может нагнать нас и навязать сражения, которого жаждет? Почему воины его двигаются тихо, как больные. Они тем и были удачливы, что налетали на врага ветром.

Перед ними, в степи, огромное войско персов готовилось к ночи. Было отчетливо видно, что армия Дария состоит из войск многочисленных покоренных царств, и каждая располагается кольцом вокруг своих повозок. Среди многих колец собственным кругом устроилась армия персов, имея в центре огромный шатер властелина. Шатер окружали шатры поменьше, за ними, одна к другой, стояли боевые колесницы. Издали лагерь напоминал распластанный цветок с белой сердцевиной. Дым от многих костров стлался над ним, гул стоял над степью.

На холм, к Агаю, подлетел вестник. В руке он держал копье острием вверх с привязанным к нему крылом сокола. По взмыленному коню пробегали судороги, натруженные мускулы распирали мокрую шкуру, с губ падали хлопья пены. Видно было – путь он проделал немалый. Царь привстал на стременах, узнав в нем гонца от Куна. Что за вести скорые послал новый старейшина пахарей? Время такое – жди всякого.

– Ну? – нетерпеливо выкрикнул Агай.

– Царю повиновение! – просипел потный гонец. – Жди. Кун торопится. Он на полпути к тебе. Идет шибко ногами. К новой луне тут будет.

– Царевна нашлась ли? – обмякнув от добрых вестей, тихо спросил Агай. – Где он дочь мою оставил? Или везет ко мне?

– Нету царевны, владыка, – ответил гонец. – Пока нигде нету. Еще Кун передает: Танаис дымится от погребальных костров. Сарматы насыпали курган печали над Агафарсисом. Когул теперь царь. Гонца Куну прислал: «Жди. Соединимся. Я в двух пробегах от Борисфена». Так передал.

Агай хитро сощурился, глядя на старейшин. Видя, что владыка ждет их слов, Скил заговорил первым:

– Когул царем стал. К добру ли нам, соседям? Горяч он и завистлив. Слава воинов великих грызет ему сердце. Кун ошибается, владыка. Не жди помощи от сармата. Наконечник тебе Ксар передал, но путь наконечника Ксару неведом. Хромой, нянька Когула, возил оружие ваше в Персиду. Теперь думать надо, зачем Когул войско в кулак забрал и со спины заходит. Надо гонца назад отправить. Пусть Кун спешит к нам, не ждет сармата. Не верю я ему, и ты не поверь. Он сотрет конницей пеших воинов Куна, оставит нас без пехоты. Не тебе, Дарию он союзник. Долго говорил я, прости.

Царь сидел, свесив голову на грудь, будто золотой шлем гнул ее, и не было сил у владыки побороть его тяжесть.

– Ты и Ксар говорите разное, – горько произнес он. – Ксаровым словам об эллинской шпионке и верю, и нет. Твоим о юноше Азгуре – тоже. Как можно доверять сыну толмача, который обманул нас, говоря, что Дарий пойдет через Таврию и Танаис?.. Одна голова, а два языка имеет. Сын, однако, такой же. Все вы измучили меня.

Ксар глядел в сторону далеких отсюда сарматских степей, словно разглядел там где-то важное. Агай поднял голову, и Ксар тотчас повернулся, спокойно встретил ждущие ответа усталые глаза владыки.

– Скил говорит слова страшные, царь, но правду в них слышу. Женщина могла и напутать и обмануть. Казни меня, если навредил нечаянно… Теперь скажу о сарматах. Если они затопчут Куна и ударят нам в спину, погибли мы. Послушай Скила, и Кун к нам целым придет. – Ксар лязгнул мечом. – Но прикажи не ждать его, а сейчас же ударить по персидам. Один на один мы сломаем Дария, а там и Кун подойдет, и тогда повернем груди навстречу Когулу. Но не надо будет. Уверен я, есть сарматские глаза и уши в нашем войске и в войске Дария тоже. Слух о победе услышат далеко вокруг. Это остудит пыл Когула, и он увернется. Уйдет в свои степи.

Агай согласно кивал глядя на лагерь персов, потом махнул гонцу.

– Назад скачи на коне свежем, – приказал он. – Пусть Кун совсем бегом спешит ко мне. – Долго глядел вслед гонцу. – Подходит Дарий к пределу, мной наведенному. Быть сражению…

Старейшины выпрямились. Ксар ощерил в улыбке стиснутые зубы, радостно ухватил пятерней гриву своего белолобого и стал рвать ее.

– Ы-ы! – стонал он вне себя от нетерпения.

– Скоро быть, – повторил царь и начал съезжать с холма. Скил тронул коня следом. Ксар недоуменно смотрел на зажатую в кулаке гриву, потом упал головой на шею коня.

– Почему не я царь! – хрипел он. – Почему я опутан ремнями повиновения!