«Вас зовут четверть третьего?»

Дни Ведущего Конструктора были заняты. Он работал ночами. Он завел особый блокнот с надписью «Ангевозм» на обложке и в минуты отдыха исписывал его страницы колонками цифр.

Он углубился в дебри генетики и биохимии, конструировал микротомы и сверхбыстрые микроцентрифуги (эти устройства, впрочем, тут же пригодились для других разработок). Он искал способы мгновенного замораживания препарированных клеток и подбирал составы для одновременного окрашивания в разный цвет молекул рибонуклеиновой и дезоксирибонуклеиновой кислот. Нужно было, наконец, собрать огромный сравнительный материал, потому что в конечном счете задача решалась статистически: на каждого человека, не отказавшегося подарить Ведущему Конструктору крошечный лоскут своей ткани, он сразу же составлял подробнейшую характеристику (темперамент, наклонности, достоинства, достижения, скорость нервных процессов, биотоки действия мышц, электроэнцефалограммы, — всего более ста пунктов) и все эти сведения вводил в память электронно-счетной машины.

У Ведущего Конструктора был уже немалый опыт исследовательской работы и возможность пользоваться практически любыми приборами.

Его ассистенты и лаборанты не считались со временем и не задавали недоуменных вопросов. Дирекция научного центра, где он работал, давно освободила его от мелочной опеки, а дружеские связи обеспечивали консультации самых авторитетнейших специалистов.

Можно ли представить себе более благоприятные условия? И все-таки лишь через восемь лет наступил, наконец, день, когда Ведущий Конструктор смог посчитать свою работу законченной и приступить к последней проверке.

Эксплуатационный зал вычислительного центра — просторная комната с окнами от потолка до пола.

Ведущий Конструктор в этом зале один. Он сидит у пульту электронно-счетной машины, бессильно опустив руки и слушает, как генератор звукового контроля упрямо гудит «Камаринскую». Это значит: введенные данные нелогичны, абсурдны, машина отказывается их принять. Но ведь в машину введены сведения о нем самом, о Ведущем Конструкторе! Сведения, которые и должны были послужить окончательными проверочными тестами!

Снова и снова он перебирает в памяти весь ход исследования.

Укол в руку ланцетным шприцем. Микроскопический лоскут ткани на предметный столик. Дальнейшее аппарат делает сам: препарирует клетку, отделяет одну хромосому за другой, на микроскопическом стеклышке вытягивает спиральные нити дезоксирибонуклеотида, замораживает их до температуры жидкого гелия, просвечивает тончайшим пучком гамма-лучей, регистрируя чередование пуриновых и пирамединовых оснований…

И вот уже из печатающего устройства выползает бумажная простыня с десятком тысяч восемнадцатизначных чисел — математическое выражение всего лишь одной молекулы!

Дубликатор сразу же изготовляет специальную копию — ленту с отверстиями вместо цифр — и подает ее в электронно-счетную машину для сравнения…

Итак, укол в руку ланцетным шприцем…

Но почему же звучит «Камаринская»?

В чем-то отсутствует логика. Но в чем?.. Может быть, он оказался необъективен, составляя свою характеристику?

Манипулируя кнопками, Ведущий Конструктор набрал на пульте тест вероятности. Машина перестала гудеть «Камаринскую» и мгновенно выдала ответ: вероятность правильности оценок равна шестидесяти четырем целым и сорока восьми сотым процента.

«О, — подумал он, — машина уже вполне имеет право суждения! В характеристике ты назвал себя очень способным конструктором, а ты, наверно, просто способный. А ведь в памяти машины уже хранятся сведения о многих прекрасных конструкторах. Вот и не лезут в одни и те же ворота твоя генетическая формула и твоя характеристика…

Но ведь ты же действительно хороший конструктор — хотя бы уже по одному тому, что ты сделал АНГЕВОЗМ!»..

Он начал теперь с другого конца. Сведения о себе он записал первыми. Он как бы сказал машине: «Я эталон для всех конструкторов и экспериментаторов, образец, идеал. Сравнивай их со мной. У всех тех, кто по призванию конструктор, — распределение мононуклеотидов будет совпадать с моим. Не совпадет — тем хуже для них: они — неудачники».

То, что случилось затем, ошеломило его: машина признала неудачниками всех хоть сколько-нибудь стоящих инженеров!

«Так вот оно что; несовместимое — я и они, удивился Ведущий Конструктор. — Да, именно так. Но, если они и я — несовместимое, то кто же они? Или — кто же я?»

После этого он приказал машине забыть все, что она знала о Ведущем Конструкторе. Эталонами стали перфоленты сотрудников сектора космических ракет. Машина приняла их без протеста, следовательно, их молекулы дезоксирибонуклеотидов имели общее.

Свою же перфоленту он ввел в машину в виде задачи. Ввел и спросил (не без иронии): «Какова информация врожденности данного субъекта?»

Тянулись минуты. Мигали неоновые лампочки на пульте машины.