Васек Трубачев и его товарищи (книга 1)

— Это точно. Но тут случай такой, что просто голова кругом идет. На каждом сборе про эту дисциплину долбишь, долбишь… — Он махнул рукой и отвернулся. Потом вытащил клетчатый платок, шумно высморкался и с испугом покосился на дверь: — Ой, извините! Опять забыл…

— Постараемся разобраться вместе. Случай этот, может быть, очень простой, а может быть, и очень сложный. Его интересно обсудить на сборе. Если вы хотите, чтобы ребята что-нибудь прочно усвоили… здесь и дисциплина и всякие другие насущные вопросы… только не долбить! — Сергей Николаевич ближе придвинулся к Мите. — Только через подобные случаи, через опыт их собственной жизни, на ошибках, на хороших примерах… Вспомните себя, Митя. Поставьте себя на место Трубачева, Одинцова и других. — Сергей Николаевич взял Митю за руку. — Вожатый — это самый близкий товарищ.

— Сергей Николаевич! Я, вы знаете, все готов… Но эта история… — Митя развел руками.

Учитель перебил его:

— Подождите. Всяко бывает. Давайте-ка обсудим эту историю спокойно. У меня есть свои предположения…

Сергей Николаевич говорил, Митя слушал…

Далеко за полночь не гас в окошке учителя привычный огонек, освещая ровным, теплым светом тихую улицу.

Глава 30 ОДИНОЧЕСТВО

Тетка беспокоилась. Выдерживая характер, она редко заговаривала с Васьком, зато часто жаловалась Тане:

— И что это Павел Васильевич не едет? А тут мальчишка чудить начал. И мне грубостей наговорил, и сам как побитый ходит… То ли возраст у него ломается, то ли обижает его кто, только и с лица и с изнанки совсем не тот парень стал. А приедет отец — с меня спрашивать будет.

— Обязательно спросит, — качала головой Таня.

— Да что же, я за ним плохо смотрю, что ли?

Таня набралась храбрости:

— Плохо не плохо, да все сердитесь на него, а он на ласке вырос.

— «На ласке вырос»! То-то и смотрит волком на всех… «Плохо не плохо»! Ишь, яйца курицу учат! — сердилась тетка.

Но, учитывая про себя Танины слова и вглядываясь в потемневшее, осунувшееся лицо племянника, она решила изменить свою тактику и пойти на мировую.

* * *

Васек бродил по городу, не зная, куда себя деть. Ему казалось, что все, взрослые и дети, смотрят на него и удивляются, почему он не в школе. Вот-вот кто-нибудь спросит.

Васек прятал под мышку сумку и старался держаться отдаленных улиц. Он чувствовал себя пропащим, конченым человеком и с горечью думал об отце: «Знал бы он все — не сидел бы там…»

Положение, в которое попал Васек, казалось ему безвыходным. Единственно, что могло бы оправдать его, — это полное признание Мазина.

«А Мазин сам меня боится, — думал Васек. — Он не знает, что я скорей умру, чем выдам его».

Народу на улице было мало: первая смена рабочих еще не кончила работу, все ребята сидели в школах, одни домашние хозяйки, громко переговариваясь между собой, расходились с рынка.

По дороге рядом с санями, нагруженными кирпичом, лениво потряхивая вожжами, шагали возчики в серых фартуках поверх теплых стеганок. Лошади, упираясь на передние ноги, вытягивали задние и, тяжело дыша, останавливались. Над боками у них поднимался теплый пар. Возчики забегали вперед, кричали, хлестали лошадей вожжами. Дорога была немощеная, талый снег густо смешивался с грязью, полозья попадали в глубокие колеи или, поскрипывая, ползли по голой земле.

Одни сани застряли, очевидно, давно. Лошадь была вся в пене и не двигалась с места. Она вздрагивала под ударами и бессильно вскидывала морду с падающей на глаза челкой. На санях, покрытых брезентом, высилась целая гора аккуратно сложенных кирпичей.

— Ишь, наложили! Чтобы скорей свезти да отделаться. Бессовестные этакие! — сказала, проходя мимо, старушка.

Васек остановился и с жалостью смотрел на выбившееся из сил животное.

— Дяденька, помоги ей, подтолкни сзади! — крикнул он возчику.

— Сама потянет, — откликнулся возчик, прикуривая у товарищей папироску.

Васек подошел ближе.

— Тогда не бейте! — попросил он. Возчик затянулся дымом, сплюнул в сторону и взмахнул вожжами:

— Н-но! Отдохнула! Н-но, дьявол тебя возьми!

Лошадь напрягла мускулы. Под мокрой шкурой у нее пробежала дрожь. Она дернулась и остановилась. Возчик забежал вперед и с размаху ударил ее по морде.

— Брось! — подскочил к нему Васек и, подняв сумку, загородил от ударов морду лошади. — Не смеешь так бить! Я милицию позову!

— Пошел, пошел отсюда, а то и тебе попадет! — пригрозил возчик. — Не мешайся тут!

— Не уйду! По глазам бьете! — загораживая собой лошадь, кричал Васек.

— Защитник нашелся! Тебя самого представить в милицию надо!

— Ты кто такой есть? Почему не в свое дело лезешь? — подошел к Ваську рослый парень, товарищ возчика.

— Я в свое дело лезу! — сказал Васек, закидывая вверх голову. Шапка его съехала на затылок, глаза посинели от злобы. — Я пионер! Председатель совета отряда!.. Наша лошадь, государственная! Бить не дам!

— Ого! Ишь ты, председатель!.. Слыхал, Вань? — подмигнул своему товарищу возчик.

По обеим сторонам улицы останавливался народ, сбегались мальчишки. Подходили мужчины. Возчики сбавили тон:

— Ну что ж, Вань, может, отложить кирпичу маленько?

— А где ты его отложишь?