«Рудика кормила я грудью до трех лет, и расстаться с любимой титей ему было гораздо тяжелее. Сразу замечу, что он всегда относился к тите и процессу не просто как к еде и успокоительно-утешительному средству, но это для него было наслаждение и удовольствие. Ему нравилось не только сосать, но и созерцать, гладить, прижаться, понежиться… На работу я вышла в год и пять месяцев, как он меня встречал после дневного „воздержания“! И припадал к груди такой счастливый! Ну и ночью наверстывал, и в те дни, когда я не ходила на работу, тогда все утро мы нежились и блаженствовали. Вообще „ти-тя“ было его любимое слово. Он и песни пел с ним на разные мотивы, а когда к груди прижимался и с придыханием и нежностью говорил „Титя – ляля“, то я просто таяла… Но ближе к 2 годам у нас случился очередной пик „висения на груди“, он мог как младенчик новорожденный сосать почти всю ночь, и после такой ночи – надо работать!.. Тут на меня начался прессинг со всех сторон. Все (включая маму и мужа), настоятельно говорили, что пора заканчивать, что от меня ничего не останется, что до школы сосать будет, что пора приучать к независимости и самостоятельности и т. д. и т. п. А мне Рудяшку так жалко было! Я чувствовала, что не готов он еще к отлучению. Аргументируя свою позицию рекомендациями ВОЗ и мнением АКЕВ, я отбивалась как могла. Но, если честно, самое главное, что меня саму поддерживало, так сказать было обоснованием моего интуитивного намерения. Так что кормились мы с удовольствием и после двух лет. Я думаю, что мы, возможно, кормились бы и даже дольше трех лет, но появились непредвиденные обстоятельства в виде неожиданной беременности. А поскольку у меня такая особенность, что грудь очень чувствительная, то пришлось задуматься о плавном закруглении ГВ. Но в возрасте трех лет уже можно голову подключать, объяснять, рассказывать, у деток есть определенное понимание времени, последовательности, связи событий. Ну и еще хотелось, чтобы такие важные события, как прекращение ГВ, перевод в свою кровать с нашей общей и рождение братика были разнесены по времени. В общем, мы взяли курс на завершение ГВ: проговаривали, что молочка у мамы все меньше становится, ключевую дату в три года обозначили как время, когда ты станешь такой большой, тогда тить уже не сосут. Ночью старалась не давать, объясняла, что тить спит, устала. Старались отвлечь днем. Но это все было с переменным успехом, иногда казалось, что все получается, ребенок спокойней стал относиться, кормлений меньше остается, а потом вдруг опять требует с новой силой и кажется, что действительно буду его кормить до свадьбы. Но в течение трех месяцев все же постепенно настроились. И в свой третий день рождения он согласился больше не сосать тить. При этом интересным аргументом послужило то, что молоко в груди стало какое-то тягучее и густое (из-за больших, наверное, перерывов?) И я ему показала: „видишь – это же не молочко уже, молоко течет и капает, оно жидкое, а это сгущенка какая-то…“ И почему-то его это так насмешило, что сгущенка теперь течет. Он долго смеялся. А потом, когда я его спросила: „ну как, будешь сгущенку?“ – он отказался (он сгущенку настоящую пробовал как-то до этого, и она ему очень не понравилась, он и сейчас сгущенку не любит). Не сказать, что он забыл любимую титю, он прижимался, засыплялся, уткнувшись в нее и держась, но ему этого уже хватало. Спать продолжали вместе, но ночью он тоже не настаивал. Правда, на этом ГВ не кончилось. Попытка возобновить его случилась после рождения Яника. Рудик проверял: нельзя ли тут заодно присоседиться? И несколько раз в натуре успевал приложиться за компанию. Но я делала большие глаза и говорила: „Ты что?! Тут молочка только для одного малыша. Ты вон какой большой, все молочко выпьешь, а он голодный останется, плакать будет. Ему кушать и расти надо. Ты-то все можешь кушать (перечисляю любимые блюда), а он ничего кроме молочка не может кушать“. Действовало. Так что теперь у ребенка любовь к тите осталась, но уже больше созерцательная. Картины в стиле „ню“ с красивой грудью очень любит! Стелла»
