Ваш любимый доктор, или Дело всей жизни

Забинтовала грудь и, натужно кряхтя, переложила на диван. Он был жутко тяжелым и большим, а я слабой, уставшей и пустой, как дырявое ведро. Некоторое время я глядела на бледное мужественное лицо, заострившиеся скулы, закрытые веки. Потом осторожно погладила щеку тыльной стороной ладони.

Он меня спас, защитил, и я отплачу тем же, не отдам в лапы смерти. Я выиграла битву, но война еще не окончена. Самое тяжелое впереди.

– Все будет хорошо, Норвин, – прошептала я, убирая со лба налипшие пряди. – Я останусь с тобой.

После тяжело опустилась на пол и уперлась лбом в диван. Пискун, издав хлопок, принял привычный облик. Прискакал ко мне на колени, заглядывая в лицо перепуганными глазками.

– Все будет хорошо, не надо на меня так смотреть, – утешила я его, а потом почесала брюшко. – Мне не нравится то, что происходит. Вот совсем не нравится. Во что он вляпался?

– Я бы тоже хотел это знать.

– А что там случилось с браслетом? – спросила, еле ворочая языком. Взгляд упал на правое запястье, на котором не было заметно ни малейшего следа украшения.

– Надо еще в книге почитать о том, какие возможности дает слияние артефакта с телом. Я в этом не силен.

У тиина тоже слипались глаза, поэтому самое лучшее решение сейчас – восстановить силы, а с учебниками успеется.

За окном давно стемнело. Все вокруг погрузилось в тишину, но сегодня эта тишина казалась мрачной и зловещей. Я накрыла Норвина покрывалом, а кресло придвинула вплотную к дивану. Если первые пять минут я мужественно сражалась со сном, то после уже клевала носом. Пришлось выпить бодрящую микстуру, которая, кажется, совсем не помогала.

Всю ночь я погружалась в мутную дрему, потом подскакивала с бешено колотящимся сердцем и щупала лоб Норвина. У него поднялась небольшая температура, он что-то шептал во сне, голова металась по подушке. Я поила его противовоспалительным отваром из трав и водой, гладила по голове и шептала слова успокоения. Даже в нашем немагическом мире знали о силе так называемых заговоров.

А под утро закончились остатки сил, и я просто вырубилась.

Разбудил меня чей-то громкий чих. По слезящимся глазам я поняла, что чих был все-таки моим. Это подтвердил и Пискун, который, не зная как меня добудиться, пощекотал шерстяным бочком кончик носа. Я сначала даже не поняла, где нахожусь и какое сейчас время суток, а то, что происходило вечером и ночью, казалось не более чем сном.

– Ну наконец-то проснулась! – сказал тиин с укором. – Про пациента не забыла?

Я подскочила как ужаленная. Ох, это точно был не сон! Тревога схватила за горло, а ледяной ручеек страха скользнул вдоль спины.

Норвин спал на диване, укрытый покрывалом. Все такой же бледный и бесчувственный, но грудь под повязкой вздымалась ровно. Я обхватила мужское запястье, чувствуя, как под пальцами бьется артерия – часто, поверхностно. Не удивительно, ведь Норвин потерял много крови.

– Если он все-таки помрет, все его счета и имущество будут нашими, – заметил прагматичный товарищ, чем вызвал во мне бурю негодования.

– Надеюсь, ты пошутил, варежка меховая, – я бросила на фамильяра сердитый взгляд. – Он ведь тебе нравится, как ты можешь так говорить?

– Эллен мне тоже нравилась. Но, если бы она не погибла, я бы не встретил тебя. А ты мне нравишься больше.

– Ой, помолчи, пожалуйста, шкура меркантильная. Не каркай под руку. И не пищи.

Я уже давно поняла – когда ему надо, он очень даже милашка, но чаще всего просто мелкий циник.

Пока любопытный тиин скакал по спинке дивана, я хлопотала над Норвином. Приподняв голову, по каплям влила в рот воды и немного противовоспалительного сбора. Температура тела была чуть выше нормы, на висках выступила испарина, и я ждала, что сегодня к вечеру Норвин уже придет в сознание.

Может, попробовать обезболить магией? Обезболивание, как и в традиционной медицине, было местным или общим, этот способ я узнала из учебника по целительству. При местном воздействие шло непосредственно на место травмы, при общем – на мозг. Целитель прикладывал ладони к вискам пострадавшего, посылая туда импульсы.

Я размяла пальцы и потянулась к голове Норвина, но помешал Пискун.

– Эл, я ни на что не намекаю, но у твоего мужа развивается магическое выгорание.

Ему не хватало только профессорских очков, так заумно он говорил.

– Я уже рассказывал, что боевых магов оно затрагивает сильнее всего, у них самые энергозатратные заклинания. А нашему пациенту не помешает немного простого женского тепла.

Я выпрямилась и окинула мужа придирчивым взглядом.

– Предлагаешь мне обесчестить спящего?

Фамильяр смущенно захихикал.

– Хотя бы поцеловать. Только помни, в таком тонком деле главное чувства! Искренние и настоящие.

У нас уже был один поцелуй. Точнее, не поцелуй, а невнятное недоразумение, я даже понять ничего не успела.

– У тебя же есть к нему какие-то чувства?

– Я им дорожу, это правда. Он моя… – я на мгновение задумалась, пытаясь подобрать слова, – …поддержка и опора в этом мире. Он не предаст, это я знаю железно. Для мужчины это самое главное качество.

– Еще он красивый, – продолжил за меня Пискун.

– Ага. Но это, скорее, приятный бонус.