…Ваш маньяк, Томас Квик

Различные роли Свена-Оке Кристианссона в работе с Томасом Квиком оставались неопределенными, но он, во всяком случае, был приглашен прокурором и следствием в качестве консультанта. На суде по делу об убийстве Терезы он выступал как свидетель и сообщил, что проверил функции памяти Квика и они оказались нормальными.

В рассказах Квика есть два момента, которые трудно увязать между собой. То, что он рассказывал о Терезе и жилом квартале Фьель на первых допросах, было на сто процентов неверно, но затем ему удалось вспомнить такие детали о жертве, обстановке и преступлении, что для стороннего наблюдателя представляется невероятным, как можно помнить такое много лет спустя.

Кристианссон решил эту проблему, пояснив суду Хедемуры, что «травматические события хорошо хранятся в памяти, однако могут существовать защитные механизмы, которые действуют подсознательно, искажая воспоминания», что научным образом объяснило и то, что Квик иногда помнит все на удивление неправильно, а иногда помнит подозрительно хорошо.

В свободное время, оставшееся от выполнения заданий для следствия по делу Квика, Свен-Оке Кристианссон занимался тем, что выступал с лекциями о своем пациенте, собеседнике и объекте исследований. После показаний под присягой во время процесса по делу об убийстве Терезы — но до приговора — он выступал в Гётеборге перед полным залом с лекцией на тему «Как понять серийного убийцу?».

Слушателям представили фотографию, спроецированную с кодоскопа на большой экран: на ней были изображены Томас Квик и его сестра-близнец. Снимок сделан летом, и розы на грядке возле дачного домика бабушки и дедушки в самом цвету. Близнецы нарядно одеты — она в юбочке, он в коротких штанишках, держатся за руки, лица у них счастливые.

— Можно ли увидеть, кто из этих двоих детей станет серийным убийцей? — задавал Кристианссон риторический вопрос. — Я считаю, что человек не рождается серийным убийцей, а становится им. То, что сотворил Квик с Терезой Йоханнесен, не поддается осмыслению. Но мы можем понять, как он дошел до этого, — саму логику злоумышленника. Преступление часто сводится к реализации мыслей, чувств и воспоминаний, с которыми человеку слишком тяжело жить.

Никто, кажется, не обратил внимания на тот факт, что Кристианссон решил вопрос о виновности раньше суда, что он сделал достоянием публики личные сведения о своем пациенте, а также что он принародно показал фотографию сестры-близнеца, которая в тот момент делала все, чтобы ее не ассоциировали с братом.

Слушатели были околдованы речью мнемоэксперта, разъяснявшего суть всего этого зла. Хотя на самом деле данная речь звучала как эхо теории объектных отношений, практиковавшейся в Сэтерской больнице.

— Убийства можно рассматривать как рассказы убийцы о собственных травматических переживаниях, — заявлял Кристианссон в таких выражениях, которые с таким же успехом могли принадлежать его научному наставнику Маргит Нурель.

Теперь Томаса Квика окружала спаянная команда, где все одинаково относились к Томасу Квику и его виновности. И все придерживались своих убеждений до конца. В своей книге «Современные методы проведения допросов и интервью» Свен-Оке Кристианссон выносит «особую благодарность» Маргит Нурель и Биргитте Столе за «обширные профессиональные знания, которыми вы помогли при создании этой книги».

Существовала только одна дорога вперед — новые расследования и новые обвинительные приговоры.

Квика осудили за убийство Терезы. Приговор был очень детальным и внешне казался обоснованным. Странным обстоятельством явилось то, что многие факты доказывали — Квик выстроил свой рассказ на основании тех данных, которые он почерпнул из норвежских газет, и это доказано. Кроме того, вся история была совершенно абсурдна. Он сообщил неверные данные в принципе обо всем. Во время бесконечных допросов с Пенттиненом одна ошибка за другой постепенно корректировались. Этот процесс растянулся на три с половиной года.

Каким же образом решение суда могло выглядеть таким обоснованным?

Еще раз просмотрев материалы, я мог констатировать, что большая часть «доказательств» была совершенно невразумительной.

Следователи утверждали, что Квик вырезал на дереве символ, который позднее был обнаружен в указанном месте в Эрьескугене. На самом же деле Квик рассказал, что возле озера Ринген должно находиться дерево толщиной в мужское бедро, где он вырезал квадрат. В квадрате вырезана лежащая буква «Y», отходящая от одного из нижних углов квадрата. Следователи долго искали, но так ничего и не нашли. В конце концов удалось обнаружить маленькую березу, на которой виднелись следы какого-то повреждения или маркировки, но совершенно в другой части леса. Никакого сходства со знаком, описанным Квиком, не наблюдалось, а учитывая время, прошедшее с момента исчезновения Терезы, диаметр ствола березы в 1988 году должен был составлять всего несколько сантиметров — невероятно, чтобы человек, желающий оставить знак на будущее, выбрал ее для этой цели.