…Ваш маньяк, Томас Квик

Кроме того, осужденный не имеет права на правовую помощь[46] в делах о пересмотре судебного решения, поэтому адвокат, взявшийся за это дело, работает на свой страх и риск — и потому, как и проверяющий прокурор, пытается впихнуть эту работу туда, где у него есть свободное время.

Весной 2009 года передача «Документ» в лице редактора Юхана Бронстада и меня сделала третий документальный фильм о Томасе Квике, чтобы побольше рассказать о тех делах, которые я не успел осветить в первых двух фильмах. Но еще и для того, чтобы на этот раз сместить фокус с самого Стюре Бергваля и обратить внимание на круг тех людей, которые сделали возможными ошибочные приговоры.

Одновременно я продолжал искать утраченные протоколы допросов.

Гюн Бергваль вспомнила еще несколько моментов по поводу того допроса, в котором она дала алиби своему брату в отношении убийства Томаса Блумгрена. По поводу времени она помнила только, что это было где-то в начале 90-х, но полицейский приехал из Люлео и записывал все на магнитофон. Его фамилия была Барск, это она запомнила, и с ним пришел еще один.

— Он много расспрашивал меня о празднике Троицы тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Я поинтересовалась, почему, что произошло в те выходные, но на этот вопрос они не захотели отвечать. Они хотели также посмотреть фотографии, — вспоминает Гюн Бергваль.

Она предъявила им снимок, на котором Стюре красовался в одежде конфирманта, — в тот момент, когда якобы убил ребенка в Векшё. Узнав, что Стюре признался в убийстве Томаса Блумгрена в те самые выходные, Гюн заявила, что брат не покидал Фалун. Ни в те выходные, ни в какие-то другие дни в тот период. Он всегда был дома.

То, что люди один за другим рассказывали мне, что сообщали полиции сведения, опровергавшие возможность совершения Квиком преступления, — одно дело, и этого было достаточно, чтобы сделать фильм для телевидения. Но получить подтверждение черным по белому в виде архивированных и сокрытых протоколов допросов — тогда все начало бы выглядеть совсем в ином свете.

Я отправлял один запрос за другим в полицейское управление Сундсвалля, которое либо не отвечало вообще, либо устами Сеппо Пенттинена давало мне отрицательный ответ.

Тем временем группа старшего прокурора Бьерна Эрикссона потихоньку занялась проверкой дела. Вскоре Эрикссон потребовал, чтобы все материалы следствия, находящиеся в полиции Сундсвалля, были переданы ему.

В середине октября 2009 года я внезапно получил довольно услужливое письмо от Сеппо Пенттинена вместе с копиями двух допросов, которые я разыскивал. Пенттинен пояснял, что эти два допроса Эрьяна Бергваля не были приобщены к материалам дела, поскольку были отнесены к так называемым «черновикам».

По поводу же моего многократно заданного вопроса о содержании этих «черновиков» и месте их хранения он писал: «Нижеподписавшемуся известно, что существует небольшое количество допросов разных лиц, которые, как и допрос Эрьяна Бергваля, были отнесены к черновикам. Эти допросы не относятся ни к одному конкретному делу. Они проводились с лицами из окружения Стюре Бергваля и являются составной частью исследования его связей. […] К вашему сведению, все материалы следствия, содержащиеся в делах, по которым принято судебное решение, отосланы в Национальный отдел по полицейским делам в Мальмё».

Я не испытывал никакой уверенности в том, что Сеппо Пенттинен пошлет все материалы даже Бьерну Эрикссону, поэтому я выслал ему список из восьми допросов, о которых мне стало известно и которые я потом требовал от полиции Сундсвалля. Может быть, прокурорская группа, занимающаяся проверкой, в отличие от меня, получила протоколы этих допросов?

Выяснилось, что Пенттинен этих протоколов не высылал, после чего следователи прокурорской группы обратились к нему и скромно спросили, не осталось ли у него еще каких-нибудь материалов в его служебном кабинете, — как ни странно, именно там хранились все документы по делу Квика.

Мой третий документальный фильм о Томасе Квике вышел в эфир 8 ноября 2009 года. После этого никакого продолжения не планировалось, но я все не мог успокоиться по поводу пропавших протоколов допросов. Для меня это стало делом чести.

После многократных напоминаний следователи, кажется, получили все материалы. В общей сложности тринадцать папок все эти годы скрывались от судов, общественности и журналистов. Поскольку эти документы не были зарегистрированы, их нельзя было отследить по регистрационным книгам.