Ваш новый класс — Владыка демонов

Я не имел ни малейшего понятия, как это доказать. Тем более, когда технически и правда был человеком. Но я надеялся, что Аллегри знала, что говорит, давая совет. Шансы, правда, были пятьдесят на пятьдесят. Это ведь Аллегри.

Лони обернулась и глянула на меня со смесью удивления с отвращением, потом подошла почти вплотную и долго смотрела мне прямо в глаза. Я стойко ответил ей тем же и, спустя какое-то время, гномка нехорошо ухмыльнулась:

— Уважать, да? Я уважаю только две категории людей, человек, — она прошла к небольшому верстаку. — Первая — это мои клиенты. Например, Горт. Вторая…

Она наклонилась, вытаскивая что-то массивное из под верстака, и водрузила на него тяжёлую бочку и две огромных деревянных кружки.

— …Это те, кто может меня перепить, — её улыбка преобразилась до чего-то совсем зловещего.

И Горт, подтверждая это, тут же в ужасе завопил:

— Лони, остановись, это же гномий спирт! Его даже орки не переносят!

— Принимаешь вызов или нет, люд? — гномка полностью проигнорировала причитания шамана и смотрела только на меня.

И её взгляд не предвещал ничего хорошего.

Горт с тихими завываниями осел на пол, схватившись за голову и бормоча что-то про божественную кару.

Но для меня всё как-то резко стало намного проще. Ты даже не представляешь, на кого нарвалась, гномка. Сейчас ты бросила вызов даже не мне, а целой нации, гордящейся своим талантом пить всё, что горит. А уж со «Стоиком»…

Я лёгким шагом прошёл к верстаку, сцапал кружку и, ответив гномке точно такой же улыбочкой, заявил:

— Наливай!

Глава 6. За Тельвар!

Среди всех возрастных и социальных категорий людей есть одна, отличающаяся особой удалью и бесшабашностью в вопросе пития горячительных напитков. И речь идёт не о типичных забулдыгах, просто поддерживающих свой статус кво, не позволяя упасть градусу в крови, ведь это неминуемо приведет к приходу Белочки. А о более культурной и социально адаптированной ячейке общества. Студентах. А, если точнее, студентах общажных.

Большинство из них, покинув отчий дом и оказавшись без строгого родительского надзора, висевшего над ними всю юность, вкушают манящий плод вседозволенности и пускаются во все тяжкие, стремительно и уверенно погружаясь в глубины увлекательного пятилетнего запоя. Или шестилетнего. Или… В общем, срок запоя мог варьироваться, напрямую завися от продолжительности обучения студиозуса.

Но из-за специфики нового образа жизни, необходимости посещать пары и хотя бы создавать видимость учёбы, весёлый загул быстро обрастал тонкостями, хитростями и превращался в филигранное искусство. Ведь после доброй вечерней попойки утром приходилось шлёпать на пары и впитывать знания не хуже, чем спиртягу вчера вечером. А вечером снова предаваться обширному возлиянию. Чаще всего — в составе устоявшегося и сплочённого коллектива.

А если уж студент был гуманитарием, которому приходилось пить с философами с соседнего потока или участвовать в неофициальной алкогольной олимпиаде против студентов из медицинского… В общем, после подобного курса выживания человек может считать себя готовым ко всему. Ну или почти ко всему.

И после участия во множестве студенческих чемпионатов по литрболу я действительно так считал. Пока не опрокинул в глотку кружку гномьего спирта.

На вид он выглядел вполне безобидно. Кристально-прозрачный, с голубоватым отливом, навевая стойкие ассоциации с чистейшей водой горных озёр. И даже пах не как забористая сивуха, а отдавал чем-то благородным. И, кажется, даже мятой.

Но весь этот обманчивый вид моментально разбивался о суровую реальность ощущений, которые вопили и голосили о том, что по горлу льётся расплавленный свинец, щедро сдобренный жгучим перцем. Беспощадно булькнув, пойло уютно устроилось в желудке раскалённой гирей и принялось неспешно прожигать себе путь на волю.

Первое, что я захотел сделать, это засунуть руку в живот и вытащить этот огненный комок. Но, глядя на насмешливое лицо Лони, сидевшей напротив, я быстро взял себя в руки и сделал морду кирпичом, хотя нестерпимо хотелось упасть на пол, орать и биться в конвульсиях. И если бы не широкая лавка подо мной, услужливо притащенная гоблинами, именно этим бы всё и кончилось.

Увы, но у Горта подобной выдержки не оказалось:

— Целителя, целителя сюда! — завопил он, в ужасе таращась на меня и, за неимением шевелюры или бороды, пытался вместо волос вырвать себе уши.

— Какой целителя, шамана? — отозвался кто-то из гоблинов. — Целителя семь лун как погиб!

Шаман взвыл, не то от обречённости, не то от того, что его уши изогнулись под каким-то совсем опасным углом, а я с фаталистским смирением отметил, что откачивать меня тут будет некому. Впрочем, стоило догадаться по обработанным мазью ранам. Будь у гоблинов обладатель мало-мальски лечащей магии, меня давно бы уже подлатали.

— Твой ход, гномка, — выдавил я через сгоревшую глотку и нагло ухмыльнулся.

Точнее, попытался, так как в результате явно вышла какая-то совершенно дикая гримаса.

Лони на это лишь презрительно ухмыльнулась и лихо выхлебала свою порцию, после чего похлопала бочонок.