Ваш покорный слуга кот

– В Сидзуока, да не просто живет. Он живет с тёммагэ [95] на голове, я прямо поражаюсь. Когда ему говорят: «Наденьте шапку», – он гордо отвечает: «Хотя мне уже много лет, холод для меня никогда не был чувствительным настолько, чтобы надевать шапку…» – «Холодно, поспите еще», – скажут ему, а он в ответ: «Человеку, чтобы выспаться, вполне достаточно четырех часов, спать больше – уже роскошь», – и встает затемно. Он хвастает: «Я тоже тренировался не один год, чтобы научиться спать не больше четырех часов, однако в молодости мне все время страшно хотелось спать. Теперь же я наконец вступил в такую пору жизни, когда могу сделать все, что захочу, и страшно доволен». Ведь вполне закономерно, что в шестьдесят семь лет у него пропал сон. Для этого не нужна ни тренировка, ни всякая другая чепуха. Но он убежден, что добился успеха исключительно благодаря силе самоотречения. Поэтому, выходя из дому, он непременно захватывает с собой железный веер.

– Что он с ним делает?

– Не знаю, просто берет, и все. Возможно, он использует его вместо стека. Недавно с ним произошла странная история, – продолжал Мэйтэй, на этот раз обращаясь уже к хозяйке.

– Что такое? – нехотя отозвалась та.

– Этой весной я неожиданно получил от него письмо: «Срочно вышли котелок и фрак». Такая просьба озадачила меня, и я поспешил сделать письменный запрос. Мне ответили, что котелок и фрак нужны для самого старика. Заказ был выполнен срочно, чтобы успеть к двадцать третьему числу, когда в Сидзуока будет отмечаться праздник победы. Однако в письме содержалась такая странная фраза: «Шляпу купи умеренной величины, мерку для фрака тоже выбери по своему усмотрению и закажи в "Даймару"»…

– Сейчас и в «Даймару» шьют европейское платье?

– Ах, сэнсэй, просто он спутал с «Сирокия».

– «Выбери мерку по своему усмотрению»… Это же очень трудно!

– Это в духе дядюшки.

– И как же ты поступил?

– А что же мне оставалось делать – выбрал по своему усмотрению и послал.

– Ты тоже хорош. Ну и что, размер подошел?

– Наверное, подошел, потому что в местной газете я читал, что в тот день Макияма Оо был в великолепном фраке, с этим самым железным веером…

– С веером он, по-видимому, никогда не расстается.

– Да, я собираюсь положить его дядюшке в гроб, когда он умрет.

– Хорошо хоть, что шляпа и фрак пришлись ему впору.

– Как бы не так. Я тоже полагал, что все в порядке, но через некоторое время оттуда пришла посылка. Ишь ты, думаю, даже подарок какой-то прислали. Открываю – котелок. Тут же письмо: «Вы были очень любезны, выполнив мою просьбу, но котелок оказался немного велик. Не сочтите, пожалуйста, за труд и перешлите его шляпочнику, пусть уменьшит немного. Необходимые для этого деньги я отправлю почтовым переводом».

– Какой ты беспечный! – воскликнул хозяин, с величайшим удовлетворением узнав, что на свете есть кто-то еще более беспечный, чем он сам. Немного погодя он спросил: – Ну, а что потом?

– Потом? Потом я стал сам носить, что же еще оставалось делать?

– Эту шляпу-то? – хихикнул хозяин.

– И этот человек барон? – удивленно спросила хозяйка.

– Кто?

– Ваш дядя с железным веером.

– Да что вы!! Он ученый-конфуцианец. В молодости корпел над книгами китайских ученых и поэтому даже теперь, когда повсюду сияют электрические лампы, ни в какую не желает расставаться со своим тёммагэ, тут уж ничего не поделаешь, – отвечал Мэйтэй.

– Послушай, но ведь ты, кажется, говорил о бароне Макияма!

– Говорили, говорили, я тоже слышала из столовой, – единственный раз согласилась с мужем хозяйка.

– Ах, вон оно что, ха-ха-ха… – ни с того ни с сего рассмеялся Мэйтэй, потом с невозмутимым видом добавил: – Это все неправда. Да будь у меня дядя барон, я бы сейчас был по меньшей мере директором департамента.

– А я уж подумал, что за чертовщина, – сказал хозяин с радостным и взволнованным лицом.

Его жена пришла в еще больший восторг.

– Ну и ну, – сказала она, – а вы частенько врете с серьезным видом, как сейчас? Оказывается, вы умеете лгать.

– Та женщина делает это еще лучше, чем я.

– Да вы тоже ей не уступите, что и говорить.

– Однако, хозяюшка, я лгу ради шутки, а эта женщина все говорит с особым умыслом, с подковыркой. Злокачественная ложь. Если перестать отличать неподдельное чувство юмора от обезьяньей мудрости интриги, то сам бог комедии будет вынужден пожалеть об отсутствии проницательного мужа.

Хозяин потупил взор и произнес:

– Ну, не знаю.

– А, все равно, – смеясь, ответила хозяйка.