Ваш скандальный нрав

– А я, пожалуй, доведу до сведения графа Гетца, что по Венеции на свободе расхаживает опасная преступница. Сейчас уже не важно, кто разыщет и поймает Фейзи, главное – найти ее и посадить под замок. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы миссис Боннард был причинен вред. Ее смерть была бы…

– Крайне неудобна для нас, – перебил его Кордер. – Да, мне это известно.

Казалось, обратная дорога в Венецию заняла целую вечность. Джеймс не переставал тревожиться за Франческу, хотя здравый смысл и подсказывал ему, что Марта Фейзи едва ли пойдет на риск и отважится на нападение средь бела дня. К тому же Джеймс принял некоторые меры предосторожности: перед отъездом в Сан-Ладзаро он отправил записку Лоренцо, предложив тому снова сыграть роль надежного стража его богини. А чтобы убедиться в том, что его высочество будет только сторожить миссис Боннард, Джеймс также послал письмецо Джульетте.

Они оба должны были уже услышать о нападении монахинь. И вероятно, оба сразу же поспешили в палаццо Нерони. Но Джеймс хотел убедиться, что они останутся у Франчески до его приезда. Фейзи ни за что не пойдет в атаку, пока у леди важные гости, один из которых к тому же – особа королевской крови. Ведь даже самое вялое и коррумпированное правительство направит лучшие силы на поимку того, кто осмелится посягнуть на неприкосновенность важной особы.

Несмотря на это, весь обратный путь Джеймс злился и испытывал нетерпение; его раздражали даже его верные Дзеджо и Седжуик, которые то и дело обменивались многозначительными взглядами.

Кордер немного успокоился лишь тогда, когда его лодка проплыла вверх по каналу и он увидел у водных ворот палаццо Нерони две гондолы.

Однако он все равно чувствовал себя не в своей тарелке, пока переодевался и отдавал кучу невнятных приказаний, касающихся предстоящего ужина. А когда слуги сообщили ему, что гондола миссис Боннард пересекает канал, он бегом бросился вниз ей навстречу. Едва его ноги коснулись пола террасы, Джеймс заключил ее в свои объятия и впился в ее губы таким долгим и страстным поцелуем, что у обоих перехватило дыхание.

Джеймс неохотно прервал поцелуй, чтобы она могла вздохнуть.

– Господи, мне уже казалось, что эти чертовы монахи никогда меня не отпустят! – воскликнул он.

– Противные монахи, – кивнула Франческа. – Может, они заставили тебя против воли изучать армянский язык? Даже Байрон в конце концов признался, что это ему не по плечу.

– Ну да, я видел парня, который хранит у себя ключи от библиотеки, – солгал Джеймс. Кордер сразу уловил иронию в своих словах: он, который то и дело лгал, хотел, чтобы рядом с ним была правдивая и чистая женщина. – Но сегодня там были и другие посетители, поэтому ему ничего не оставалось, как только провести для всех нас экскурсию. Он показал нам все книги до единой. Потом посетители стали задавать идиотские вопросы, а он спокойно на них отвечал. И был очень терпелив, говорил долго, пространно.

Франческа прикоснулась своей мягкой ладонью к его щеке.

– Бедняжка! Как только ты это пережил!

Джеймс наклонился, чтобы поцеловать ее ладонь. Он тут же ощутил знакомый аромат ее кожи, к которому примешивался дразнящий и легкий запах жасмина.

– И все зря, – с досадой бросил он. – Я ни единого слова не слышал. Мысли мои были в Венеции, в палаццо Нерони, где спала одна сумасбродная девчонка, и я все время думал, видит ли она меня во сне.

Рука Франчески упала, она отвернулась.

– Будьте осторожны, сэр, – сказала она. – В ваших словах звучат романтические нотки.

– Должно быть, это из-за того, что я мало спал, – сказал он. – Утром я буду в порядке.

– А разве это не зависит от того, как ты проведешь ночь? – улыбнулась Франческа. Загадочная тень в ее глазах исчезла, уступив место озорным искоркам.

– У меня на всякий случай есть план, – промолвил он.

Сначала он хотел устроить римскую оргию, объяснил Джеймс.

К несчастью, у него не было подходящей случаю мебели. И все же Джеймс приказал слугам вынести всю мебель из одной комнаты, окна которой выходили на канал, разложить повсюду ковры и подушки и посыпать пол цветочными лепестками. Пусть комната будет турецким сералем. Он будет султаном, а Франческа изобразит сразу всех женщин в гареме.

Джеймс сказал это Франческе с таким видом, что, глядя на него, она действительно ощутила в себе всех женщин мира – или по крайней мере тех, которых он мог возжелать.

Должно быть, подумала Франческа, именно таким взглядом мужчины смотрят на нее.

Она тут же вспомнила, как он заключил ее в объятия, когда она вышла из гондолы, вспомнила его поцелуй – такой страстный и горячий. Но почему-то ей показалось, что он полон отчаяния.

Впрочем, сама Франческа тоже была неспокойна. Лоренцо и Джульетта узнали про монахинь-грабительниц, и когда она проснулась около полудня, они уже ждали ее. Франческе потребовалось немало времени на то, чтобы сначала успокоить их и развеять их тревоги, а затем уже начать нормальный разговор. И все равно ей хотелось лишь того, что она могла найти только на противоположной стороне канала. В объятиях этого мужчины.