Ваш выход, или Шутов хоронят за оградой

— …йййй… Я — прямой родственник. Несовершеннолетний: восемнадцать мне стукнет в августе. И инвалид. Удостоверение показать? Или так поверите?

— Не надо. Я верю.

Окурок «Ватры» отправляется в вазочку. Наташка убьет…

Что-то поднимается во мне. Что-то чужое. Свое. Взятое взаймы. На прошлой неделе, найдя в копии завещания координаты нотариуса, я разыскал последнего. При виде меня нотариус разом поблек. Угасло сиянье лысины, потускнела булавка на галстуке. Лак туфель утратил лоск. Минут пять мы говорили ни о чем, я все не знал, как подступиться к главному. Потом собрался уходить. Нотариус проводил меня до дверей. И сказал, глядя в пол: «Извините… Я был обязан. У меня лицензия, вам не понять. Если что, обращайтесь. Вот телефон». Потом добавил глухим, старческим голосом: «Можете вызывать на дом. Я приеду». Вечером я посетил церковь при неотложке, нашел священника, исповедовавшего Скомороха. Батюшка — моложавый, с кокетливо подстриженной бородкой — благословил меня. Предложил поставить свечку. «За упокой?» — спросил я. «Не шутите так», — строго ответил батюшка, бледнея. Я не понял, что он имеет в виду.

Шар-в-шаре-в шарике…

Сажусь в кресло напротив.

ШУТОВ ХОРОНЯТ ЗА ОГРАДОЙ

АКТ 1

Явление пятое

Столовая в квартире Смоляковых.

На заднем плане большое, четырехстворчатое окно. Валерий проходит к окну, открывает две створки. Настежь. За ними, на заднике, изображен пейзаж, возможный только с третьего этажа: ветви цветущей акации и часть улицы, полускрытая листвой. Видна пластиковая вывеска «Вторая жизнь: дешевая одежда из Европы». Слабый шум улицы: урчание автомобилей, крики играющих детей. Где-то, громко: «Марьяна! Иди обедать! Марьяна! Иди…» Звуки нервные, прерывистые, словно пленка фонограммы вся в склейках и очень старая.

В правом кресле, ближе к залу: Кожемяка-младший.

КОЖЕМЯКА. Я уже подал в суд на папину вторую жену. Верней, мама подала. От моего имени. Пусть отстегнут, с квартиры. Теперь вы. Ценная штука, да? Раз оставил?! Кстати, за какую-такую услугу?..

ВАЛЕРИЙ (со странными интонациями. Кажется, у него болит горло ). Нет. Не ценная. Вот, смотрите сами.

Кожемяка-младший долго вертит шарик в руках.

ВАЛЕРИЙ. Вы разочарованы? Ждали другого? Рассчитывали на антиквариат?

Щека Кожемяки-младшего дергается иначе, чем все тело: раз, другой. Это хорошо видно. Сейчас горят все прожектора, включено освещение рампы. Яркий свет позволяет лицам без грима выглядеть отчетливо, резко.

ВАЛЕРИЙ (очень тихо ). Вы по-прежнему настаиваете на своей доле? КОЖЕМЯКА. Да! Настаиваю! Вам не удастся обмануть меня! Я инвалид! Мне нет восемнадцати…

ВАЛЕРИЙ. Ну что ж, ваш выход.

КОЖЕМЯКА. Что?!

ВАЛЕРИЙ. Я хотел сказать: ваш выбор. Мне вовсе не хочется вас обманывать. Давайте сделаем так: вы выплатите мне мою часть, и я отдам наследство вам. Целиком. Договорились?

КОЖЕМЯКА (с подозрением ). Нннн… Н-ннеее-ее… Небось, заломите? ВАЛЕРИЙ (делаясь убийственно обаятельным). Обижаете, мальчик. Червонец вас устроит?

КОЖЕМЯКА. Восемь! Ну, восемь пятьдесят…

ВАЛЕРИЙ. И пошлина за ваш счет.

КОЖЕМЯКА. Какая пошлина?

ВАЛЕРИЙ. Сейчас я вызову нотариуса. Он все оформит.

КОЖЕМЯКА. А-а-а… Пошлину пополам!

Валерий встает. Где-то, видимо на улице, звучат два выстрела. Скорее всего, мальчишки балуются петардами. Эхо отдаляется, убегая на другой конец города — пыльных «карманов» сцены, где хранятся отжившие свой век декорации. Длинная тень тянется наискосок от Смолякова к авансцене. Черная тень.

Невозможная — в этом освещении.

Шум улицы исчезает.

Совсем.

Звукооператор остановил фонограмму.

ВАЛЕРИЙ (в мертвой тишине ). Хорошо. Пошлину пополам.

19

…Метель.

Настоящая.