Ваша честь

Скука. Боже мой, вот этого я не вынесу. Скука — встал, поел, посидел, поел, посидел, потом лег спать. Ни книг — а учат ли здесь женщин грамоте? Если они даже в монастырь не могут уйти, читают ли они хотя бы писания? — ни прогулок, да и ехать некуда, просто некуда, в самом деле, может, попытаться стать компаньонкой — или как это называется — какой-нибудь придворной матроны? Вести ее хозяйство, если это мне позволят с учетом титула, заниматься хоть чем -то кроме еды и сна. Можно шить, но я ненавижу это занятие. Можно...

Тина доела, встала, быстро помолилась — да, можно еще ходить в церковь, но тоже не хочется, и это если здесь женщины допущены до таких святых мест, — и, как и обещала, побросала в воду какие-то травы, которые она достала из небольшой шкатулочки, стоящей на столике у стены, противоположной кровати. Я всмотрелась — там же было и что-то вроде нашего иконостаса, только никаких изображений святых, просто тоненькие длинные, сантиметров десять, золотые и серебряные палочки на подставочках, украшенные камнями, но расположены они были не хаотично.

С помощью Тины я забралась в ванну и вытянула как могла ноги. В процессе я смогла оценить и фигуру Йоланды — шикарная. Узкая кость, что немаловажно, и конституция ближе к астенической. Длинные ноги, узкие бедра. Мускулы были выражены достаточно слабо, что меня не удивило — вряд ли женщины здесь знали хоть какие-то физические упражнения. А мне и этого будет ой как не хватать.

Тина обмотала меня простыней, подлила пахнущую травами воду. Раненную руку я держала высоко, так, чтобы не намочить повязку. Услуги Тины оказались очень кстати — я могла не заморачиваться, как вымыть голову, все сделала она, и, надо сказать, на уровне отличных салонов. Она не использовала мыло, но что -то вроде маски нанесла, и пока моя шевелюра впитывала — интересно, что, но явно результативно — Тина мягко протирала меня, я не сопротивлялась. Ванна расслабляла, мысли утекали, на глаза набежали слезы — запоздалое принятие, кто я и что я была и есть теперь, и как было хорошо, что капли воды маскировали минуту моей слабости.

Я почти что обречена. Как ни крути, эти двадцать лет будут самыми ужасными в моей жизни.

Глава восьмая

Время текло как-то вязко. Слишком вязко, а может, это мне требовалась перезагрузка всего и вся.

Я выбралась из ванны, закутанная в еще одну простыню, как я надеялась, чистую, Тина усадила меня в кресло и принялась расчесывать волосы. Для многих — не жизнь, а мечта, но я даже обычный гигиенический маникюр в салоне переносила с трудом. Сорок минут! А окрашивание? Однажды я подписалась на модный «шатуш» и за четыре часа прокляла все на свете... Скука, скука!

— Тина? — окликнула я. — Как ты думаешь, чем я могу здесь заняться?

Она от неожиданности чуть не уронила гребень.

— Церковь? — попыталась я пояснить. — Благотворительность? М-м... я имею в виду: ходить на службу Всем Святым? Помогать обездоленным?

— Милая госпожа, это дело монахов, — удивленно проговорила Тина, и по ее тону я поняла, что сказала нечто немыслимое. — Да, Хакке мне рассказывал, что в деревнях и имениях господа устраивают Святые Дни, и тогда все, кто нуждается, может прийти и получить помощь, но. — Она осторожно и чудовищно медленно расчесывала мои пряди.

— В Вельдериге ведь никто не голодает. Святой Орден заботится об этом, если у кого наступает крайняя нужда.

И хорошо это или плохо?

— Шить? — упиралась я. Кого мне было еще расспрашивать? — Играть на музыкальных инструментах?

— Милая госпожа умеет играть?

Хороший вопрос. В точку. Вот теперь Тина уронила гребень, наклонилась, подняла, и что мыла мне голову, что нет — как чесала, так и продолжала, но я решила не заострять на этом внимание.

— Нет, Тина, не умею.

— Шить не пристало благородной даме, ежели она не бедна, — наставительно и даже, кажется, укоризненно сказала Тина. — А играть — то пусть скоморохи играют.

— И что мне делать? — проворчала я, с трудом скрыв раздражение.

Нормальный человек из моего времени спросил бы — а что я делала в деревне. Разумеется, я все равно не ответила бы, но Тина загадочно протянула «м -м-м» и ничего не сказала.

Так все-таки, чем мне заниматься? Сидеть, наверное, на балконе, как Йоланда сидела в тот момент, когда в ее тело попала Анастасия Еремина, а потом по расписанию — есть, спать и причесываться. Господи, в моем мире в стародавние времена женщины были хоть чем -то заняты! Да что там, уже в эпоху Екатерины Великой женщины могли быть признанными учеными, а уж права быть монахинями, благотворительницами, да и просто вести хозяйство их никто никогда не лишал!

Я усмехнулась: что я там говорила, что мне повезло? Да лучше бы я попала в служанку! Не потому ли доктор и цирюльник, а также Дамиан, сочли меня умалишенной, потому что я наплела себе перспективы, сравнимые разве что с привычными мне «вот выйду замуж в Париж» и «дождусь, когда придет письмо из Хогвартса, ну и что, что мне тридцать, почта где-то потеряла его»?

— Я закончила, милая госпожа, — проговорила Тина и пошла к сундуку.

Видимо, мне предстояло наконец -то одеться.