Ваша честь

— И расскажи про принца?

— Вы хотите замуж за его высочество? — захлопала глазами Тина. Ну, я как бы понимаю, что у меня семь пятниц на неделе, прости. Придется тебе вытерпеть мои закидоны, мне не легче.

— Нет, дурная. Я просто хочу знать.

Я уселась в кресло — похоже, парное к тому, которое стояло в моей комнате, и оно тоже успело пропахнуть ароматами улицы. Дерьмо, дерьмо, сколько же кругом дерьма, и вокруг моей очаровательной шейки уже веревка.

Где мне достать мужскую одежду? И что дальше, ведь я даже ходить нормально не могу? А мне надо будет сесть на лошадь.

— Он был шестым наследником престола, милая госпожа.

Однако. И, помня, что никто в эту эпоху не застрахован от внезапной гибели, я постаралась не удивляться.

— Все его братья умерли?

— Во младенчестве, милая госпожа, кроме его высочества принца Альберта. Никто и не знал, что его высочество вернется в Вельдериг. — Тина устроилась у моих ног на подушечке, поджала под себя ноги. — Он воспитывался где-то очень далеко отсюда в Благочестивом Ордене.

— А женщины там есть? — Зачем я это спросила?

— Только из кайзерата, — Тина округлила глаза. — Эти нечестивцы исповедуются прилюдно и отпускают грехи криками «да минует гнев Всех Святых брата нашего и сестру нашу», и в храмы их заходят женщины, которые суть жены Нечистого. Змеиные языки их оскверняют святые стены. — Пальцы-лоб.

— Тина, — позвала я, — а тебе не кажется странным, что — ты ведь тоже женщина?

А мне не кажется, что я возношу хулу? И что здесь положено за такие расспросы?

Но зато ясно, как и где пересеклись наш принц и одна из мелких принцесс кайзерата. Так ли это плохо, в конце-то концов, ведь такая малышка-принцесса в моем мире стала одной из величайших императриц одной из величайших держав. Супруга ее жаль, конечно.

— Чадородием искупает женщина грех, — Тина подняла вверх палец. — Я могу заходить в святое место, а будет у меня десять детей, смогу молиться.

Я хмыкнула. Но спрашивать, сколько детей у Тины было всего, не стала. Она упоминала, что выжили далеко не все, но кто знает, насколько болезненной для нее была эта тема.

— Колдун, — вернулась я к более животрепещущей проблеме. — Ты веришь, что колдун мог пытаться убить короля? Как он это сделал?

Тина поерзала. Я сознавала, что мои вопросы ей кажутся подозрительными, но задавать я могла их исключительно так — с простецким личиком и наивной улыбочкой. Пусть считает, что я деревенская дурочка.

— Тина, мне страшно. Вдруг он убьет и меня.

— На все воля Всех Святых, — пальцы-лоб, а я чуть не двинула ее по этому лбу. Я и так хожу по краю пропасти, дурья башка, а ты еще запираешься. — Милая госпожа, я так скажу: кто-то дал колдуну крылья.

Я нахмурилась. Да, они же превращаются в птиц?

— Разве их не казнят?

— А подмастерье? — живо возразила Тина. — Окропить кровью руки...

Стоп-стоп-стоп...

— Любая кровь подойдет?

— Невинной девы, отданная от чистого сердца.

Я вздохнула и отвернулась, принялась разглядывать людей. Толпа прибывала, площадь бурлила, и хотя мне было жарко на солнцепеке, но уходить в каменный мешок хотелось еще меньше.

Допустим, что Тина не пересказывает мне бабские сплетни, размышляла я. Я вспомнила одну свидетельницу, да, может, и не одну, полно их было у меня по разным делам, но эта запомнилась особо. Она с таким уверенным лицом вспоминала все новые и новые подробности происходившего у соседей, что руки сжимались в кулаки и у прокурора, и у адвоката, и у подсудимого. Журналисты в зале веселились, потерпевшие мечтали сгинуть в геенне огненной, а свидетельница увлеченно рассказывала, как менялись девушки у хозяина соседской квартиры, какие крики наслаждения раздавались оттуда, с какими подарками и пакетами выходили от соседа все эти девушки от двадцати пяти до пятидесяти лет, и как не выдержал — она-то знает это определенно — обманутый муж одной из них. К концу ее показаний нервы у начальницы соцопеки все -таки сдали.

Глуховатый старичок девяноста трех лет сам не мог включить телевизор, фильмы ужасов обожал, социальные работницы навещали его регулярно и терпели вопли телевизора на пределе возможностей, впрочем, не забывая его выключать перед уходом. Что же касается самого подсудимого, то, покинув места не столь отдаленные в пятый раз, он был очень разочарован, что дедушка со своей уютной «трешкой» не спешит отдавать богу душу, и решил ему в этом помочь. По этому факту, к нашему всеобщему удовольствию, свидетельница не могла сообщить ничего.

Однако я отвлеклась. Допустим, что Дамиан и вправду колдун. Допустим, что ему нужна кровь для обращения в птицу. Допустим даже, что он и смотрел на меня так потому, что я не хотела отдавать кровь по своей воле, а ему она была так необходима, но — кровопускание здесь такая же популярная схема лечения, как в моем мире — проглотить пару таблеток «Парацетамола». То есть: в добровольно дающих кровь девицах недостатка у него точно нет.

И тогда и цирюльник, и доктор его пособники?

— Мне нехорошо, Тина, — прошептала я, прижимая ладонь ко лбу. — Голова кружится. Мне кажется, мне надо пустить кровь...