Ваша до рассвета

Габриэль по–прежнему стоял молча и неподвижно, словно погруженный в свои мысли. Потом, вместо того, чтобы упрекнуть ее за бесцеремонное вмешательство, как она предполагала, он снова открыл ящик стола. Его руки безошибочно определили точное местонахождение содержимого. Когда он повернулся и бросил толстую связку ей в руки, Саманта была столь потрясена, что едва успела подхватить ее.

– Если вы хотите почитать что–то для развлечения, то могли попробовать их. – И хотя лицо Габриэля потемнело от презрения, Саманта ощутила, что презирает он не ее. – Думаю, вы сразу обнаружите, что там есть все, что обычно так нравятся любителям фарса – остроумные подшучивания, тайное ухаживание и патетический дурак, настолько опьяненный любовью, что рискует всем, чтобы покорить сердце его леди, даже своей собственной жизнью.

Она посмотрела на завязанную лентой пачку писем. Бумага, на которой их написали, была потрепана, но отлично сохранилась, словно письма часто читали, но всегда очень аккуратно. Когда Саманта перевернула их, запах женских духов, ностальгический и сладкий, как первые весенние гардении, достиг ее носа.

Габриэль вытащил из–под стола перевернутый стул и, поставив его на ножки, оседлал.

– Начинайте, – скомандовал он, кивая в ее направлении. – Если вы будите читать их вслух, мы оба сможем хорошо повеселиться.

Саманта поиграла с концами шелковой ленты, ленты, которая раньше стягивала блестящие волосы какой–то женщины. – Едва ли мне следует читать вашу частную переписку.

Он пожал плечами.

– Как хотите. Хотя некоторые пьесы лучше играть по ролям, чем читать. Почему бы мне не начать с первого акта? – Он обнял спинку стула, его лицо напряглось.

– Занавес поднялся более трех лет назад, когда мы встретились на приеме в поместье лорда Лэнгли во время сезона. Она так сильно отличалась от других девушек, которых я знал. У большинства из них не было ни единой мысли в симпатичной головке, кроме одной – подцепить богатого мужа, прежде чем закончится сезон. Но она была такой доброй, умной, веселой и начитанной. Она могла одинаково непринужденно обсуждать поэзию и политику. Мы протанцевали всего один танец, и, даже не подарив мне хотя бы одного поцелуя, она похитила мое сердце.

– А вы украли ее?

Его губы изогнулись в печальной полуулыбке.

– Я предпринимал для этого все усилия. Но, к сожалению, моя репутация распутника шла впереди меня. А так как я был графом, а она дочерью простого баронета, она не могла поверить, что я хочу большего, чем поиграть с ее сердцем.

Саманта не знала, могла ли она винить эту девушку. Мужчина с портрета из галереи, вероятно, завоевывал – и разбивал – огромное количество женских сердец.

– Я–то думал, что она и ее семья будут в восторге заполучить такого уважаемого – и богатого – дворянина.

– Я так думал, – признал Габриэль. – Но оказалось, что ее старшая сестра была вовлечена в какой–то неудачный скандал, включающий виконта, свидание при лунном свете и жену виконта в бешенстве. И самым большим желанием ее отца было, чтобы его младшая дочь нашла себе в пару флегматичного фермера или даже священника.

Представив себе на мгновение Габриэля в воротничке викария, Саманта едва удержалась от смеха. – Как я понимаю, вы были этим в какой–то степени разочарованы.

– Точно. И поскольку я не смог покорить ее ни своим титулом, ни богатством, ни очарованием, я решил попытаться завоевать ее, используя слово. Несколько месяцев мы обменивались длинными подтрунивающими письмами.

– Тайно, конечно.

Он кивнул.

– Если бы стало известно, что она переписывается с джентльменом, особенно с моей репутацией, ее доброе имя было бы уничтожено.

– Но это был риск, который она взяла на себя, – сказала Саманта.

– По правде говоря, я думаю, что мы оба наслаждались острыми ощущениями от своей игры. Мы могли сталкиваться лицом к лицу на балу или вечеринке, пробормотать несколько вежливых слов и изобразить полное безразличие друг к другу. Никто не знал, как я жаждал затащить ее в ближайший залитый лунным светом сад или пустой альков и целовать до бесчувствия.

От хрипловатой нотки в его голосе по телу Саманты пошли мурашки. Пытаясь бороться с искушением, она все равно увидела Габриэля, взлохмачивающим свои золотистые волосы и вышагивающим по темному алькову. Увидела предвкушение, озаряющее его глаза, когда он начинает ощущать запах духов из гардении. Ощутила силу в его руках, которыми он вытаскивает ее из–за занавеса. Услышала стон, доносящийся из глубины его горла, когда их губы и тела коснулись друг друга, сгорающие от непереносимого, но запретного голода.

– Кто–то мог бы подумать, что мне наскучит это невинный флирт. Но ее письма очаровывали меня. – Он покачал головой, словно сам себе удивляясь. – Я никогда не представлял, что разум женщины мог быть настолько многослойным или столь очаровывающим. Моя мать и сестры редко интересовались чем–нибудь большим, чем последняя сплетня от Алмака или новомодный фарфор, контрабандой привезенный из Парижа.

Саманта едва сдержала улыбку.