Ваше благородие товарищ атаман

Щусь вскочил на своего щёгольского коня, связанных братьев кинули в тачанку, и махновцы умчались. На площади остались только цирковая повозка, Клаус Буш, которому Анна бинтовала порезанную руку, их дочь Марта и сиротливо валявшаяся на земле шляпа с мятыми деньгами, которые потихоньку разносил по площади ветер…

Глава восьмая. Господа товарищи

Дверь в погреб отворилась, и Сергея больно двинули в спину прикладом винтовки. Он полетел вниз и упал на чьи-то тела. Вернее, не упал – его как бы приняли на руки какие-то люди, смягчив удар падения. Следом на него свалился Сашка.

– Кто здесь? – спросил Сергей.

Темнота ему ответила:

– Ротмистр Ростовцев.

– Юнкер Нечволодов.

– Подполковник Молчанов.

Потом темнота помолчала и снова ответила:

– Командир Красной армии Мамочкин.

– Командир Красной армии Васильев.

Александр ощупал карманы и вытащил из своих казацких шаровар выменянную им на рынке бензиновую зажигалку. Он щёлкнул колесиком, и в его руке загорелся слабый огонёк. В одном углу погреба лежали три белогвардейца – это было понятно по их гимнастёркам с погонами. В другом углу сидел на корточках молодой парень в солдатских галифе, босой, гимнастёрку свою он держал в руках. Возле него лежал другой красноармеец. На его голове был бинт, также у него были перевязаны кисть и предплечье левой руки. Видимо, его товарищ пытался разорвать свою гимнастёрку и сделать раненому перевязку.

Саша погасил зажигалку.

– Ну, а мы Александр и Сергей Юрьевские, цирковые артисты.

Темнота спросила:

– Вы из каких же будете? Из барчуков поди?

Судя по вопросу, его задал один из тех, кто представился красным командиром. Сергей ответил:

– Если говорить о происхождении нашем, то да, мы из дворян. Но сейчас это не имеет значения, потому что ваш вождь, товарищи, Владимир Ульянов-Ленин, тоже дворянин.

Его невидимый собеседник закашлялся, потом с натугой ответил:

– Дать бы тебе за Ленина по сопатке, барчук, да раны мешают. Ленин – вождь мирового пролетариата!

Сергей рассмеялся.

– Ну и что с того? Вон, вождь анархистов Кропоткин – так вообще князь. Среди большевиков есть и другие из дворянского сословия – Дзержинский, Куйбышев, Орджоникидзе. Так что дело не в происхождении, товарищ красный командир, дело в человеке.

– Да что вы, право, молодой человек, с красными полемику ведёте, – отозвался из темноты другой мужской голос. – У них же диктатура пролетариата, они считают, что только они имеют право решать, кому в России жить. А дворян они под нож пускают…

– И правильно пускаем, – возразил ему кашлявший. – Вы сколько из народа кровушки попили? И вместе со своим царём страну немцам продали.

– Нет, милейший, это вы со своим Лениным Россию немцам продали. Кто позорный Брестский мир подписал? Кто объявил, что Россия должны проиграть немцам войну?

Сергей понял, что сейчас полемика превратится в потасовку. Но тут подал голос его брат:

– Так, стоп, брек! У каждого из нас своя точка зрения. Но сейчас мы – пленные, причём пленные у бандитов. Вы, господа офицеры, и вы, товарищи, мы здесь все равны. Вместе нас расстреляют. Так что давайте прекратим идиотский спор.

Саша немного помолчал и потом продолжил:

– Нас точно расстреляют. Вас, господа офицеры, потому что Махно с Деникиным воюет. А вас, товарищи красные командиры, за то, что Махно рассорился с красными. Ну а нас – просто так, за компанию. Тем более что этот атаман Щусь немного малахольный.

– Или много, – поддакнул брату Сергей. – Что ты предлагаешь?

Саша улыбнулся, хотя в темноте это не было заметно.

– Когда нас вели, я заметил, что возле сарая, в котором наш погреб, стоит тачанка с пулемётом. Если мы здесь устроим пожар, нас по-любому вытащат. Мы шум поднимем, погреб точно откроют, а там мы караульных раскидаем – и во двор. На тачанке вырвемся из села, а с пулемётом нам никакая конница не страшна – уйдём. Тем более махновцам белые на пятки наступают, фронт совсем рядом. Не будут они за нами сильно гнаться, побоятся наскочить на разъезды Добровольческой армии.

– Нам с вами не по пути, – раздался из темноты характерный хриплый голос. – Нас с Мамочкиным беляки враз к стенке поставят. К тому же я раненый, куда мне бежать?

– Вася, я тебя не брошу, – это поддержал товарища Мамочкин.

– Да ладно вам, товарищи краснопёрые. Слово офицера, вас никто не тронет. Отпустим. В одном погребе всё же сидели, – перебил его спокойный насмешливый голос.

– Ротмистр Ростовцев, вы здесь не один. Пусть говорит старший по званию. Правильно, господин подполковник?

Это, видимо, вклинился в беседу юнкер. Голосок у него был какой-то звонкий, совсем мальчишеский.

– Ничего, юнкер, ничего, ротмистр прав. Мы всё же как-никак товарищи… Товарищи по несчастью то есть, – ответил подполковник Молчанов.

– Вот уж не думал, не гадал, что товарищем стану, – пробурчал Ростовцев.

Молчанов продолжил: