Ваше Сиятельство 2 (СИ)

Граф Сухров ответил, когда я ехал в Резники. Выражал горькое соболезнование, возмущался, что с нашей одноклассницей так жутко, трагически вышло. Но что сейчас его слова? Они лишь раздували пламя в моей душе. Этот огонь пока еще таился за моим внешним спокойствием — беспощадный огонь мщения. Своей волей я не давал вырваться ему наружу. Но я не намерен сдерживать его долго, и поэтому ехал к «волчьему» клубу. Зло должно быть наказано. А Сухрову я даже не знал, что сейчас ответить. Мне пока не хотелось общаться ни с кем. Еграм скинул еще одно сообщение, настойчиво пытался отговорить меня заглядывать в клуб одному. По его мнению, «волки» могли в большинстве собраться там в ближайшее время. Вообще-то это выглядело логичным. Ведь Сухров договорился с Лешим о встрече возле моста в восемнадцать тридцать. Но Леший, так же известный, как виконт Турчин — человек вовсе не глупый, и ясно, что он постарается основательно подготовиться к встрече с Сухровым. Очень вероятно, что «волчья стая» будет совещаться именно в клубе. Я снова не ответил Еграму, и он прислал еще одно сообщение, мол, раз я решил идти сам, то он тоже сам сейчас же поедет к «Кровь и Сталь». Вот здесь мне пришлось ему ответить:

«Не вздумай! И пойми, я знаю, что делаю. Делаю это не сгоряча, хотя в моей душе бушует огонь. Прости, Еграм, ты сейчас не сможешь меня понять. Это мой принцип: я могу простить боль, причиненную лично мне, но я всегда жестоко наказываю за боль тем людям, которых я люблю. Сейчас я должен сделать то, что должен. Просто дождись, когда я освобожусь».

Эрмимобиль довез меня до начала Махровской. Дальше я пошел пешком. «Волчий» клуб располагался на пересечении этой улицы и Столярова, на небольшой площади с маленьким грязным сквером, где по вечерам много пьяных и часты драки. Пройти до площади оставалось не более трех сотен метров. По пути я искал подходящее место, чтобы на несколько минут укрыться от глаз прохожих. Хотя их здесь было немного.

Не найдя ничего лучшего, я остановился между рекламной тумбой и газетным киоском и активировал «Маску Лжеца». Вызвал сразу заготовку «Саруман», вглядываясь в стекло с разноцветными листами рекламных плакатов. Тумба с одной стороны защищала меня от посторонних взглядов, а в стекле, кое-как виднелось мое отражение. Лицо начало меняться: бледнеть, дергаться и принимать черты убитого мага — того самого, которого в Шалашах выпила до смерти моя лазутчица — Эршага Нуи.

Вот и все: теперь я очень похож на мага «волчьей стаи». Практически неотличим лицом — тем самым, которое я успел запечатлеть вскоре после его смерти. У меня оно такое же бледное, будто мертвое, хотя я могу играть эмоциями на нем. Даже мои глаза стали будто из мутного стекла, и проступает та жуткая гримаса, оставшаяся в последний миг жизни убитого вилпрой. Увы, я не мог перенять его походку и жесты — я их просто не знал. Вернее, не помнил, потому что в тот день, когда я был у колбасника с Айлин, я не обратил внимание на эти делали. Но уверен, что моя походка и жесты сейчас не будут похожи на те, что свойственные графу Елецкому. Зачем я это сделал? Если кто-то думает обвинить меня в трусости, то он очень заблуждается. Я не боюсь разбирательств с полицией или с канцелярией Имперского Надзора, но не хочу тратить на это свое дорогое время. И еще мой замысел: привнести в то, что произойдет сейчас, значительную долю мистики. Навести ужас на банду, считающую себя безнаказанной. Пусть знают, что их никто не спасет от возмездия; их не защитят никакие высокие связи, пусть даже сам князь Козельский. Кстати, он-то женат на Жанне — двоюродной сестре императора. Об этом я узнал недавно, пытаясь понять, отчего так неладно у нас в империи в самых ее верхах.

Но ладно, сейчас эти факты к делу отношения не имеют. Глянув на часы, я направился к площади, по пути вживаясь в новый образ. Образ мага, убитого и брошенного его дружками на втором этаже «колбасника». То, что его тело бессовестно бросили, даже не сообщив в полицию, мне сказал Еграм. Пусть думают, что их мертвый друг, пришел мстить. Пусть думают, что я его призвал. Пусть выдумывают любые жуткие небылицы и пусть родится темная легенда. Сколько похожих легенд я породил за свои многие жизни!