Ваше Сиятельство #2

Его дружок в красном камзоле, тоже вскочил. Лениво приподнялся сидевший по левую руку от Рамоса. Если я правильно понял, его назвали Хугелем. Сидел, не понимая происходящего, только рыхлотелый Жаба.

— Не шали с ножом, дурачок, — посоветовал я ему. — А то дружков ненароком порежешь.

— Конец тебе, сука! — черная с синим отливом прядь волос Рамоса упала ему на глаза.

Нож в его руке очертил замысловатую линию в воздухе. Грушина взвизгнула и спряталась за мою спину. Хватило у нее ума, наконец, выбрать правильную сторону в эти минуты. Я активировал «Хватка Смерти». Только сейчас я не собирался доставлять неприятные ощущения внутренним органам своего врага. Невидимой магической рукой поймал его запястье, повернул его направляя острие ножа на Хугеля.

— Ты чего⁈ — изумился тот, отодвигая стол и попятившись.

Лицо Рамоса побелело от страха. Он не понимал, что происходит. Неведомая сила, более основательная, чем сила его мышц, управляла его конечностью. Быстрый тычок — нож вонзился в бедро Хугелю по самую рукоять. Тот заорал, падая на пол, смахивая со стола бокалы и фарфоровую вазочку.

— Это не я! Это все он, сука! — Рамос схватил со стола бутылку недопитого пойла и, под истошные крики раненого друга, метнул ее в меня.

Жаба тоже встал из-за стола. Балда — тот, что в красном камзоле — проявил неожиданную прыткость, перемахнул через стол и оказался передо мной. Я легко уклонился от брошенной бутылки, успел заметить, что позади нас собирается толпа зевак. А вот от кулака Балды уклониться оказалось сложнее — он просвистел в сантиметре от моего уха. Встречным ударом под дых я сложил Балду, затем он как-то неаккуратно клюнул носом мою коленку — пятно крови расплылось на новых джанах.

— Иди сюда, мерзавец, — я успел схватить Рамоса за воротник и повалить на стол. Окинув остальных быстрым взглядом, убедился: от этой боевой четверки больше сюрпризов ждать не придется. Балда стоял на коленях, сморкаясь кровью, Жаба забился в угол, Хугель продолжал орать без остановки, лежа недалеко от стола.

Мои пальцы схватили за кадык Рамоса. Помня, что стало с Айлин при его горячем участии, я с трудом подавил желание вырвать из горла его нервно вздрагивающий хрящ. Ладно, пусть поживет еще. Я решил, что именно Рамос должен донести мои слова остальной стае и лично Лешему.

— Слушай меня, ублюдок и запоминай, — я сдавил его кадык сильнее, и он захрипел, забил руками о стол. — За то, что случилось с Айлин, вся ваша блохастая стая будет наказана мной, графом Елецким. Так что живите в страхе — все еще впереди. Молитесь, грязные псы, чтобы Айлин выжила. Только от этого зависит жизнь каждого из вас. Иначе придет посланник Морены и в живых из вас не останется никого. Передай это каждому «волку». Передай это лично Лешему. Передай это вашему хозяину — бритишу Лаберту, пусть каждый живет страстной молитвой, — я повернулся и подозвал жутко напуганную баронессу Грушину. — И еще… — добавил я, несильно дернув его кадык: — Грушина под моей защитой. Если ты посмеешь чем-то угрожать ей, я тебя просто размажу, как твой друг-Балда сейчас размазывает кровавые сопли по лицу. Все ясно?

Он захрипел и отчаянно заморгал, видимо, выражая предельное понимание, после чего мои пальцы медленно разжались.

— Бл*дь, запомни все что сказал граф Елецкий очень хорошо! — баронесса Евстафьева оказалась справа от меня, держа наготове поднятую с пола бутылку, и спросила меня: — Разбить ему о башку?

— Как хочешь, — я пожал плечами и тут же услышал звон бутылочного стекла.

Рамос лежал на столе без сознания, по лбу его стекали багровые струйки крови.

— Черт! — спохватился я. — Мой старый эйхос! — только сейчас я вспомнил, что разговор с Рамосом незакончен, ведь я хотел спросить о моем эйхосе. Все-таки бутылкой по голове его бить не стоило.

Если непосредственно Рамос занимался обманом Айлин, то можно предположить, что мой прибор связи у него. Расстегнув куртку дружка Грушиной, я ощупал его карманы и, представьте, нашел два эйхоса. Второй, скорее всего, был моим.

Я включил его, проверяя неотвеченные сообщения. Да, конечно, вот от мамы, от баронессы Евстафьевой и Светланы Лениной. Вот целых три от графа Голицына — они, несомненно, важные. Ладно, разберусь с ними в ближайшее время. Не здесь же, в этой полупьяной суете под нарастающие звуки тандерклапс — какая-то неизвестная группа начинала волновать народ громовыми аккордами.

— Я же тебе говорила, Саша круче их всех! — громко и гордо вещала Талия моей однокласснице. — Не будь дурой, никогда ничего не замышляй против него!

— Я не замышляла, — Грушина перестала лить слезы и семенила за нами к выходу.

— Не советую больше никогда искать встречи с Рамосом и гулять в их компании, — я обернулся к ней. — Если я сказал, что ты под моей защитой, то это не значит, что я собираюсь вытаскивать тебя из дерьма, в которое ты сама влезешь.

— У Саши на это нет времени, — дополнила меня госпожа Евстафьева, достала из сумочки «Никольские» и прикурила на ходу.

Девушек развозить по домам я не стал. Вышло чуть наоборот: нанятый нами эрмимобиль первым завез меня.