Ваше Сиятельство 7 (+иллюстрации)

Выпустив баронессу из эрмимобиля, я взял дорожную сумку, запер двери и направился по гранитным ступеням к порталу башни, обрамленному длинными призмами толстого синего стекла.

Администратор быстро, минут за пять оформил номер на мое имя, поскольку до консультации с Геннадием Степановичем я не хотел светить здесь имя англичанки.

— С вас 650 рублей за пять дней. Двухкомнатные апартаменты люкс с видом на Казанскую площадь и храм, — известила девушка за стойкой рядом с поломанным роботом.

— Алекс, у меня есть деньги, — засуетилась Элизабет, открывая сумочку. — Правда только фунты.

— Оставь себе на кофе, — я вытащил из бумажника три купюры, расплатился и, звеня ключами, направился к лифтовой колонне.

Номер миссис Барнс располагался на 42 этаже. Светлый, если отдернуть тяжелые синие шторы, просторный и вполне уютный.

— Какая красота! — восхитилась баронесса, выглядывая из окна, за которым сверкали золотом купола храма Перуна-Победоносца, рядом в небо устремлялись две башни «Поднебесной». Элизабет резко повернулась и обняла меня. — Спасибо, Алекс! Ради этого стоит жить. Даже стоит страдать и быть на краю смерти! Правда, стоит! — проговорила она, целуя мое плечо.

Я сжал ее ягодицы, прижимая к себе. Англичанка тут же почувствовала мое жуткое возбуждение.

— Я сначала в душ. Я быстро! — она попыталась вырваться.

Но я удержал ее, видя, как в комнате зачалось золотистое свечение.

— У нас гости, Элиз. Ничего не бойся, — предупредил я.

Баронесса повернулась и увидела, как из золотистых всполохов света проступает женская фигура.

— Я ничего не боюсь, мой демон! — сказала Элизабет, глядя, как необычная гостья обретает естественную плотность.

— А зря, — усмехнулась Гера. — Уйди отсюда. Мне нужно поговорить с Астерием.

— Она останется здесь, — не согласился я. — Радости тебе еще раз, Небесная. Будь как дома, но не забывай, что ты в гостях.

— Хорошо, Астерий. Я уступаю тебе. Почему бы не начать наши новые отношения со взаимных уступок, — беззвучно ступая по мягкому ковру, Гера прошлась по комнате. — Я предлагаю заключить мир. Лучше даже вечный мир.

— Как любезно с твоей стороны. Предложил бы скрепить его поцелуем, но знаешь… Артемиде я не изменяю даже в таких мелочах, — я почувствовал желание закурить. Волнения не было, но все-таки эмоции играли.

— Ты говоришь о верности⁈ — Гера рассмеялась, искры сверкнули в ее глазах. — Я как-нибудь напомню тебе об этих словах. Но сейчас не об этом. Я пришла говорить о мире и готова признать свою вину. В самом деле, Астерий, я была не права. Тебя я слишком недооценила. Конечно, я не должна была думать, что ты просто смертный. Ведь ты совершенно иной. Теперь я это всецело признаю.

— Сколько мудрости в твоих словах, Величайшая! Пожалуй, ее почти так же много, как и лести, — я достал «Никольские» и сказал, повернувшись к настороженной миссис Барнс: — Элиз, тебе этот разговор будет не интересен и непонятен. В самом деле, прими пока душ, если не передумала.

— Ты посмотри, какая наглая дрянь! — Гера даже обернулась, когда Элизабет совершенно бесстрашно прошла в шаге от нее.

— Не надо оскорблять мою подругу, — предупредил я, удивленный необычным спокойствием баронессы. Обычно люди так себя не ведут, тем более в присутствии Геры.

— Не той ли самой подруги, из-за которой ты был в ссоре с Лучницей? — усмехнулась жена Перуна. Называя ее «Лучницей», она проявляла заметное пренебрежение к Артемиде.

— Дорогая, я не понимаю, ты пришла поссориться со мной или все-таки заключить мир? Давай сразу определимся. Во-первых, в отношениях с Небесными я давно не верю в добрую волю и бескорыстность. А, во-вторых, я особо не верю, что ты пожаловала лишь для того, чтобы признать, что ты была не права и немного польстить мне. Давай сразу к делу. С чем пожаловала? — открыв створку окна, я прикурил.

— Хорошо, Астерий. Если ты такой нетерпеливый и не желаешь просто поговорить со мной, то давай сразу к проблемам, — она подошла к столу, взяла за спинку стул и села на него, повернувшись ко мне. — Я знаю, ты очень недоволен Лето. И вполне согласна с тобой: она ведет себя некрасиво по отношению к тебе. Твои огромные усилия, твою помощь в ее возвышении она принимает как должное. Она тебя считает жалким смертным, который обязан исполнять ее волю.

— Постой, постой, Величайшая, вот все это что ты сказала, разве не относится к самой тебе? — я выпустил длинную струйку дыма.

— Я уже признала, что была не права. Признала, что глупо было тебя считать обычным смертным. Я считаюсь с тобой, Астерий. Считаюсь с твоей силой и признаю, что ты равен богам, — произнесла Величайшая.

— Вот как? Повтори последние слова. Они прямо бальзам для моей души, — я рассмеялся, думая, как же наивны в некоторых вопросах бывают олимпийцы.