Ваше Величество Госпожа Рабыня

Геннадий Ильич вкратце, но не упустив ничего существенного, рассказал полковнику о своих подозрениях относительно друга Бутова, подчеркнув, что хотя теоретически — исходя из времени, которое необходимо, чтобы попасть из Дубков в Здравницу — у Яновского была возможность совершить это убийство, однако возможность — не доказательство.

— Говоришь, Геннадий Ильич, что Яновский сам пошёл тебе навстречу? Едва ты намекнул ему на возможность пешей прогулки в Здравницу?

— Сам, Андрей Сергеевич, — и весьма охотно. Расписал мне маршруты своих пробежек. А заодно очень картинно поведал о жуткой грозе, которая будто бы застигла его на просеке.

— Да… Яновский или необыкновенно хитёр, или действительно — непричастен. Жаль, майор, красивая версия: привидение в спортивном костюме… Хотя, Геннадий Ильич, я тебя знаю не первый год — ты, прежде, чем приблизишься к сути дела, с десяток выдумаешь таких же красивых. Ладно, майор, не обижайся — нисколько не критикую. Главное — чтобы дело. Надеюсь, из-за ловкого хода Андрея Игоревича подозревать ты его не перестал?

— Нет, конечно. Однако — не более, чем других. Из главного подозреваемого он, если так можно выразиться, разжалован в рядовые. А тут ещё вдруг — Сазонов! Ей Богу, Андрей Сергеевич, до вашего вчерашнего звонка я его держал в глубоком резерве! И надо же… никак не ожидал от Костенко подобной прыти! Я же его перебросил на Кузнецова. Вчера ещё — утром. А он, значит, не прекратил копать по Здравнице…

— Ладно, майор, победителей не судят. Тем более…

Договорить полковнику не удалось. После короткого стука дверь распахнулась, и на пороге нарисовалась жердеобразная, едва ли не во всю высоту дверного проёма, фигура старшего лейтенанта.

— Привет, Юра, — в своей обычной манере начал было Костенко, однако, заметив полковника, поспешил поправиться: — Здравия желаю, Андрей Сергеевич. Старший лейтенант Костенко прибыл в ваше распоряжение. Задержанные доставлены. Оба пока внизу. Куда их, Андрей Сергеевич?

— Задержанные, говоришь, Виктор Иванович? — с едва заметной иронией переспросил полковник. — Если не секрет, по подозрению в чём? Или уж сразу — по обвинению?

Однако смутить Костенко ехидными замечаниями было не просто — он или действительно не понимал скрытой иронии, или притворялся, что на него, потомственного "механизатора от сохи", интеллигентские штучки ничуть не действуют — и на вопрос полковника ответил без малейшей запинки:

— А в чём хотите, Андрей Сергеевич! Можно — за распитие. Можно — за появление в общественном месте в не трезвом виде. За мелкое хулиганство. А если надо подольше — за сопротивление при задержании. Вы же знаете: был бы человек…

— …статья найдётся? Знаю, Виктор Иванович! Вот и получается, что у нас все СИЗО, все тюрьмы под завязку набиты или мелкой шушерой, или вообще — невинными! А те, кому действительно надо сидеть — разъезжают на "Мерседесах"! Зато милиция при деле: задерживает, пресекает, ловит, передаёт в суды. Ладно, старший лейтенант, это я так — к слову. Сам — тоже не без греха. Очень даже не без греха… — с горечью покаялся Зубов. — Но ты, Виктор Иванович, вот что подумай: после твоей "обработки" какие, к чёрту, из этих двух алкашей свидетели! Или будут держаться вчерашнего, или такого понапридумывают!

— Какая "обработка", Андрей Сергеевич?! Есть у нас некоторые — знаю! Завидуют, распускают слухи! Что будто Костенко и подследственных, и свидетелей бьёт, чуть ли не смертным боем! Но это, Андрей Сергеевич, полная клевета! Ну да, иногда бывает. Гаду какому-нибудь — не удержишься! — двинешь слега по морде, а он, паразит, сразу же хипиш, что Костенко из него чуть ли не жилы тянет! Хотя их, сволочей, надо вообще давить! Как тараканов! Но свидетелей этих, Прохорова и Кондратьева, я, товарищ полковник, поверьте, пальцем не трогал! Вчера отрезвил немножечко, чтобы вякать могли хоть что-то — и всё! Ведь про Сазонова мне узнать, сами понимаете, необходимо было?! А ханурики эти, когда их взяли, оба вусмерть! Лыка не вяжут, блеют — вот и пришлось водичкой! Холодненькой привести их в чувство! А больше чего — ни-ни! А что рожи слегка побиты — так ведь с обеда пьянствовали! Тамарка в "Золотом якоре" мне сказала. А по пьянке-то — ничего удивительного! Или друг с другом поцапались, или такие же алкаши-приятели немножечко им накостыляли. Да вы, Андрей Сергеевич, сами у них спросите! Станут они жаловаться на Костенко?

— Высказался, Виктор Иванович? Всё? Или добавишь что-то?

Безразлично-вежливым голосом, словно преподаватель безнадёжного двоечника, переспросил полковник.

— Всё, Андрей Сергеевич. Так задерживать мне этих деятелей? Или, — кивок в сторону Брызгалова и Анисимова, — под их ответственность?