Ваше Величество Госпожа Рабыня

Спохватившись, что вот-вот наговорит лишнего, Брызгалов поспешил переменить тему:

— Куриц курицей, а бандит бандитом! И ловить его я обязан. А есть или нет у него смягчающие обстоятельства — это решать суду.

Поворот получился достаточно неуклюжим, и будь на месте Лидии Николаевны другая женщина, она бы своим любопытством наверняка замучила майора: значит, знаешь имя убийцы, а мне говорить не хочешь? Все вы мужики такие — нас женщин ни в грош не ставите! Чуть что — секреты! А в семейной жизни секретов быть не должно! Сегодня у тебя тайны по работе, а завтра — любовница!

Вспомнив кошмарную логику своей бывшей жены, Геннадий Ильич внутренне поёжился: "Да, Лидочка, слава Богу, совсем не такая… пока не такая… а в будущем?.. значит, действительно, кроме плётки женщины ничего не понимают?.. и прав был Бутов?.. а вот он и Яновский, желая равенства в семейной жизни, глубоко заблуждаются?.. и равенство в семье невозможно в принципе?.. Ибо, если жену не "укрощать" физически, то психически мужа она "задавит"? Ведь — чего уж! — душевно, как правило, женщина много сильнее мужчины. Хотя бы уже потому, что, не смущаясь противоречиями, способна совмещать в себе самые противоположные качества: нежность и жестокость, уступчивость и строптивость, сладострастие и целомудрие, веру и прагматизм, надежду и ревность, любовь и презрение, ненависть и жалость — и так далее, и так далее: можно продолжать до бесконечности. Не сказать, что подобная "всеядность" мужчинам вовсе не свойственна, но получается это у них значительно хуже — с большим напряжением и, как следствие, огромным перерасходом нервной энергии. Так что, если пресловутая "война полов" ведётся с применением "психотронного" оружия — мужчина заведомо проигравший.

— Лидок, — пережевав ехидно подкинутую памятью порцию "философской" жвачки, после недолгой паузы продолжил Брызгалов, — да, догадываюсь… и не просто догадываюсь — почти уверен… но… понимаешь ли…

— Не надо, Геночка, понимаю, — пришла на помощь чуткая Лидия Николаевна: — Ведь нас баб хлебом не корми, а дай только выведать чужие секреты. Чтобы было о чём посплетничать. И дураки мужики, которые нам в этом потворствуют… хочешь, открою великую женскую тайну?

— Великую, Лидочка? А разве такая есть?

— Есть, Геночка… а может — и нет… может — и не великая… но всё равно — тайна…

— Если, Лидочка, тайна, то — стоит ли?.. разве что… погоди секундочку — попробую угадать… вы, женщины, вовсе не такие болтушки и сплетницы, как кажетесь нам — мужчинам? И то, что для вас действительно важно — прекрасно умеете хранить в секрете? Вот только… сами почти никогда не знаете, что для вас важно, а что не важно?

— У-у, Геночка! У-у, язвочка! Так бы и съела!

Случившаяся сегодня утром внеочередная "интимность" и стремительно последовавшее за ней душевное сближение настолько раскрепостили Лидию Николаевну, что она позволила себе запустить пятерню в густую Брызгаловскую шевелюру и, шутливо таская майора за волосы, впиться в его губы жарким трепетным поцелуем:

— Ехидина! Язвочка! Негодный мальчишка! Съем!

Ошеломлённый столь бурной и неожиданной реакцией на его невинную остроту, Геннадий Ильич, отвечая на поцелуи, одновременно безуспешно пытался освободить свои волосы из плена их теребящих пальчиков:

— Лидка! Пусти! Отшлёпаю!

— Не пущу! Не пущу! Мой! Съем!

— Больно ведь! Правда, отшлёпаю!

— Ну и шлёпай себе на здоровье! Всё равно съем!

Для процесса "съедания" было желательно переместиться в спальню, и Геннадий Ильич, оставив тщетные попытки спасти свои волосы от Лидочкиной бесцеремонной ласки, подхватил расшалившуюся женщину на руки — и понёс…

Так и не узнавший "великой женской тайны" — в существование коей он, впрочем, не слишком верил — Брызгалов после страстных любовных соитий быстро уснул, обнимая прелестную искусительницу.

"Вершителю" Высшей Воли в эту ночь никак не удавалось избавиться от мучительных мыслей: Сазонов? Казнить музыканта ему действительно велел Надзирающий Сверху? А вдруг да вмешался тот, который Надзирает Снизу? Извечный Враг и Соперник? И тогда, застрелив Сазонова, он, получается, что же? Совершил смертный грех? Да! Ибо единственный смертный грех — это ослушаться Господина! А что не сумел верно понять Его Святую Волю — это не оправдание! В чём, например, две тысячи лет назад была Его Высшая Воля? Чтобы Христа распяли? Или — напротив — не распинали? Иудеи не поняли — и как же Он их наказал за это! И правильно! Ибо Высшая Воля — есть произвол. Свято то, чего Господину захотелось в данный момент! И горе, не угадавшему Его невысказанную Волю! Нет нечестивцу спасенья от Вечных Мук! Опять-таки — если не Его Святой Произвол. Ведь своего Извечного Врага Он помиловал давным-давно! И более: поставив его Надзирающим Снизу, поручил ему истязать всё потомство некогда согрешившей парочки! И правильно! Гладом их, мором, болячками, язвами! Чтобы от рождения и до смерти, и после смерти в Аду — ибо никакого Рая, разумеется, нет! — чувствовали карающую длань своего Господина!